Эпилог

— Если бы ты только знал, как я волнуюсь! — воскликнула Александра, сидя перед зеркалом и глядя на отражение Роберта. — Мне страшно. И никак не отделаться от дурацкой мысли, что я выйду на сцену и у меня задрожат ноги и руки, я расплачусь от стыда и не смогу танцевать!

Роберт широко улыбнулся, подошел к ней сзади и обнял.

— А у меня такое чувство, что все будет замечательно!

Он и вправду не сомневался в ее готовности выйти на легендарную сцену «Ковент-Гардена» и впервые предстать перед притязательным лондонским зрителем. Держалась она спокойно, ее голос звучал ровно, взгляд был безмятежным и уверенным.

Но, очутившись в переполненном зале, услышав звуки волшебной музыки и увидев первых танцоров, Роберт невольно встревожился. Слишком уж пышной и грандиозной показалась ему постановка спектакля.

Танцевали артисты выразительно и виртуозно, создавая яркие неповторимые образы. Их роскошные, отделанные золотом и блестками костюмы искрились в свете ламп, создавая ощущение прекрасного праздника.

Сразу чувствовалось, что каждый из танцоров настоящий мастер своего дела, что попал в балетную труппу прославленного театра вовсе не случайно, а добился этого упорным трудом.

Роберт нервничал все больше и больше. Причин сомневаться в способностях Александры у него не было, но считать ее равной лучшим из балетных артистов страны он тоже не решался.

Наверное, я недооценил ее состояние, думал он, упрекая себя за недостаточную внимательность. Бедняжка, по-видимому, и в самом деле ужасно волнуется, а я не придал ее тревоге должного значения.

Вскоре его уже не интересовало то, что происходит на сцене. Выход Александры планировался на начало второго акта, смотреть на других балерин ему совсем не хотелось. Он сидел как на иголках, с нетерпением ожидая антракта.

Во время перерыва я непременно должен разыскать ее, подбодрить, поддержать, сказать, чтобы она ни в коем случае не огорчалась, твердил себе Роберт. Даже если у нее действительно задрожат руки и ноги, даже если что-то не получится, даже если она вообще не найдет в себе сил выйти на эту чертову сцену!

Он еще и еще раз прокручивал в голове их сегодняшний разговор и ругал себя на чем свет стоит. Ему всегда удавалось не выпускать из-под контроля эмоции, но в эти минуты он был не в состоянии ими управлять.

Первый акт длился и длился. Роберту казалось, что балерины чересчур увлеклись прыжками и арабесками, забыв об отведенном им времени, наплевав на остальных танцоров.

Как ни странно, антракт начался ровно в семь сорок пять, как и указывалось в программке. Поспешно вскочив с места, Роберт хотел было рвануть к выходу, но ему не дали такой возможности вставшие с соседних кресел зрители.

Застряв в толпе, движущейся к ближайшей двери со скоростью черепахи, он проклинал все на свете. А выйдя наконец из зала, побежал наверх по первой попавшейся лестнице. Она привела его в пустынный коридор со множеством закрытых дверей. Пройдя широкими нервными шагами до конца этого коридора и не увидев ни единого человека, Роберт вернулся назад, спросил у какого-то господина с седой бородкой клинышком, как попасть в гримерную, и не получив вразумительного ответа, взглянул на часы.

До начала второго акта оставалось пять минут. У Роберта на лбу проступил пот, галстук съехал куда-то на сторону, сердце готово было выскочить из груди. Он понял, что увидеться с Алекс уже не успеет и, чувствуя себя прескверно, поспешил обратно в зрительный зал.

Свет вновь погас. Зазвучала музыка. Роберт в небывалом напряжении уставился на сцену.

В первые мгновения он не узнал свою Алекс — глядел на нее и видел лишь живую, подвижную, задорную девушку-служанку, удивительно гибкую, прыгучую, буквально летающую по сцене…

  55