Последние отзывы

  50  

— Теперь я многое о тебе знаю, Алекс, — сказал Роберт. — И все понимаю.

Александра вскинула голову и испытующе посмотрела ему в глаза, как будто стараясь прочесть в них, действительно ли он все понимает.

— Я приехал сюда с единственной целью, милая: помочь тебе, — несколько погрустневшим голосом произнес он. — Мучить тебя своими признаниями я не буду, обещаю.

У Алекс отлегло от сердца. Перспектива отвечать на его объяснения в любви давила на нее тяжелым грузом, она была к этому не готова.

Роберт снова сжал ее руку.

— Мне кажется, ты должна сегодня же вернуться в Лондон, — сказал он. — Завтра ты пойдешь на репетицию, как ни в чем не бывало. Не пытайся убежать от себя, милая, посмотри на жизнь внимательнее, улыбнись ей, а старые страхи отпусти. Их место в твоем сердце тут же займет радость, вот увидишь. — Роберт ласково, едва касаясь ее кожи, провел пальцем свободной руки по ее щеке — как в тот вечер, когда они впервые ужинали вместе.

Александре показалось, что в нее вливается теплый свет, и она на мгновение закрыла от удовольствия глаза.

— Ты молодая и сильная, Алекс, — тихо произнес Роберт. — И должна идти вперед, покорять новые вершины, делать для себя сенсационные открытия. Добровольно отказаться от места в труппе Королевского балета Великобритании — это проигрыш, движение назад. Согласна?

Его слова задели ее самолюбие. Но он был прав, и возразить ему она не могла.

Некоторое время оба молчали.

— Да, я согласна с тобой, — ответила наконец Александра. — И готова вернуться сегодня в Лондон.

— Отлично! — Роберт торжествующе улыбнулся. — Нам следует поторопиться. Ты еще не разобрала вещи?

— Нет, — произнесла Алекс в некоторой растерянности, ища глазами дорожную сумку.

— Значит, тебе остается только одеться. Я выйду, поговорю с твоей мамой и позвоню Вилме, — сказал Роберт, направляясь к двери.

Александра с облегчением вздохнула. Самой объяснять родственникам свое нелепое поведение ей ужасно не хотелось.

Час спустя они уже сели в поезд и отправились обратно в Лондон. Роберт почти сразу же задремал — настолько он был утомлен всем произошедшим за последние сутки. А Алекс всю дорогу смотрела на его мужественное лицо и размышляла о том, сколько изменений внес в ее жизнь этот человек.

Теперь собственный побег из Лондона казался ей глупым и смешным.

Если бы не Роберт, я уже отправила бы Фостеру письмо, думала она, качая головой. Тот бы удивился, обиделся, а в скором времени выбросил меня из головы. И я на всю жизнь застряла бы в Кардиффе, продолжая лелеять свои страхи, жить воспоминаниями…

Ее сердце преисполнилось беспредельной благодарности к этому мужчине, и она не могла понять, почему Роберт так добр и внимателен к ней. Ведь он ни единым словом не обмолвился о своих ко мне чувствах, вспоминала Алекс, не заставил считать меня чем-то ему обязанной, не попытался соблазнить…

В ее душу закралась тревога. Может, он полагает, что мне его любовь не нужна? Или сам разуверился в своей любви ко мне? И лишь из благородства решить убедить меня вернуться в Лондон, а потом благополучно обо мне забыть?

Александре стало дурно, и она постаралась переключить мысли на что-то другое: представила, как встретится с тетей, с какой радостью поедет завтра на очередную репетицию, стала считать, сколько дней осталось до долгожданной премьеры.

Но мозг ее отказывался работать в ином направлении, вновь и вновь возвращая ее думами к Роберту.

Она смотрела на него и прокручивала в воображении вчерашний вечер. Ее бросало то в жар, то в холод, а от желания прикоснуться губами к его губам, становилось не по себе…

Они приехали в Лондон поздно вечером. Роберт проводил ее до самой двери, пожелал спокойной ночи… и ушел.

Вилма не спала.

— Скажи, что не обижаешься на меня, детка! — воскликнула она, обнимая племянницу в прихожей. — Или я сойду с ума от переживаний!

— Не обижаюсь, не обижаюсь, ~ добродушно проворчала Алекс. — Сходить с ума тебе вовсе не обязательно.

Следующий день начался, как обычно. Александра проснулась в семь утра, сделала зарядку, приняла душ, надела халат, вышла в кухню приготовить себе завтрак. И, делая все это, она не переставала подсознательно ждать.

Когда маленькая стрелка кухонных часов-блина сравнялась с восьмью, а большая с двенадцатью, ожидание переросло в беспокойство.

  50