Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
138 
Она сделает это позже. Сейчас Брэндон спит… Пол не спал. Он стоял на широком балконе, сунув руки в карманы джинсов, и пристально смотрел на черные волны, набегающие на черный песок. Ее сердце чуть не разорвалось.
Джулия видела его силуэт в лунном свете. Она не видела его лица, его глаз, ей не нужно было слышать его голос – она чувствовала его горе.
Она замерла, не зная, как ему помочь, что сказать.
Как только Джулия подошла к балконным дверям, ветер донес до Пола ее аромат. И ее горе.
Весь вечер он автоматически делал необходимое. Звонил сам, просеивал поступающие звонки. Ел суп, который разогрела Джулия, заставлял ее принять снотворное. У него не осталось сил даже на сон.
– Когда мне было пятнадцать… почти перед самым шестнадцатилетием, – начал он, не оборачиваясь, – Ева научила меня водить машину. Я был у нее в гостях, и в один прекрасный день она просто ткнула пальцем в свою машину В чертов «Мерседес». И сказала: «Залезай, парень. Какая разница? Сначала научишься водить с правой стороны».
Пол вытащил из кармана сигару. Вспыхнувшая спичка на секунду высветила его страдальческое лицо, затем оно снова погрузилось во тьму.
– У меня ноги тряслись от ужаса и восторга. Целый час я мотался по Беверли-Хиллз, натыкаясь на бордюры. Мотор глох, автомобиль дергался, а Ева только хохотала.
Дым обжег горло, и Пол отшвырнул сигару через перила.
– Господи, я любил ее.
– Я знаю.
Джулия подошла к нему, обняла, и в молчании, держась друг за друга, они думали о Еве.
Глава 27
Мир скорбел. Ева была бы в восторге.
Она блистала на обложке и в шестистраничном развороте «Пипл». «Нэшнл инкуайер» уверял, что ее дух витает в павильонах ее первой киностудии. Телепрограмма «Ночной контур» посвятила ей целый выпуск. Почти на всех каналах, включая кабельные, ее фильмы разрушили сетку телепередач. Предприимчивые уличные торговцы распродавали футболки, кружки и плакаты с ее портретами быстрее, чем их успевали подвозить.
За день до «Оскара» Голливуд погрузился в траур. Как бы она хохотала!
Пол старался заглушить свое горе, представляя ее реакцию на все эти почести – ее торжествующую улыбку, ее сияющее лицо…
Джулия держалась. Она делала все, что было необходимо, однако он видел отчаяние в ее глазах, которое ничем не мог облегчить. Она провела в полицейском участке много часов, вспоминая каждую деталь. Безупречное самообладание изменило ей только однажды – когда Фрэнк в первый раз включил магнитофон. Услышав низкий хрипловатый голос Евы, Джулия вскочила, извинилась и бросилась в дамскую комнату.
Вернувшись, она заставила себя прослушать все пленки, сравнивая их со своими записями, уточняя даты и обстоятельства интервью, настроение интервьюируемых и свои впечатления. Она собственноручно пометила копии записей, оставленные в полиции.
Все три страшных дня, пока Пол занимался похоронами, Джулия и Брэндон жили в его доме в Малибу.
Через своих адвокатов Ева оставила Полу очень ясные инструкции. Она завещала похоронить себя пышно. А когда она желала простоты? Год назад Ева сама купила место на кладбище – первоклассную недвижимость, как она назвала его. Она сама выбрала себе гроб. Темно-синий полированный гроб, задрапированный изнутри белоснежным шелком. Она даже составила список гостей и распределила их места в церкви, будто спланировала последний прием.
Она выбрала музыку и музыкантов. И платье – вечернее платье изумрудного цвета, в котором никогда не появлялась на публике. Этому платью предстоял величественный дебют.
Конечно, прическу должен был сделать Армандо.
В день похорон зрители – поклонники Евы – заполонили тротуары прилегающих к церкви улиц, толпились у входа в церковь. Некоторые плакали, другие щелкали фотоаппаратами, вытягивали шеи, пытаясь разглядеть скорбящих знаменитостей. Жужжали видеокамеры, меняли владельцев бумажники, иногда кто-то падал в обморок. Ева оценила бы. Премьере не хватало лишь прожекторов.
Черные лимузины величественно извергали из своих недр блистательных пассажиров: богатых, прославленных, обаятельных, скорбящих. Лучшие модельеры были представлены в уместном случаю черном.
Толпа охнула и зашепталась, когда, тяжело опираясь на крепкую руку мужа, появилась Глория Дюбари в туалете от Сен-Лорана, увенчанном элегантной шляпой с густой вуалью.
Снова шепот и сдавленные смешки, когда Энтони Кинкейд выволок из лимузина свою омерзительную тушу.
138 
