Последние отзывы

  13  

Левый каблук Виктории подвернулся.

Волосы качнулись, словно маятник, лицо вспыхнуло от смущения, она вернула равновесие.

Мужчина с серебристыми глазами не выказал ни одобрения, ни насмешки — мрамор, заключённый в плоть. Он повернулся, скрипнув деревянным креслом, следуя за ее продвижением с непостижимым выражением лица.

Виктория остановилась между его телом и столом. Позади нее невозмутимый огонь деловито потрескивал в камине, равнодушный к надвигающейся потере женской невинности.

От мужчины пахло дорогим мылом и едва уловимыми ароматами табака и духов — слабый отголосок запахов, наполнявших салон.

Его макушка была на уровне её грудей; мыски изношенных ботинок находились в нескольких дюймах от мысков модных чёрных замшевых туфель.

Преимущество в росте — не преимущество вовсе. У Виктории не было сомнений в том, кто из них сильнее. Быстрее.

Гораздо опаснее.

В течение долгих секунд он смотрел на её груди, соски которых выглядывали из-под гривы волос, перекинутых через правое плечо.

У него были длинные ресницы. Густые. Тёмные, словно сажа из дымохода. Они отбрасывали неровные тени на бледную безупречную кожу.

Только сейчас он не был таким бледным. На высоких скулах выступили темно-розовые пятна. Виктория почувствовала, как под пристальным взглядом удлиняются и твердеют её соски.

Медленно он поднял ресницы. Серебристый взгляд сковал её.

— Я не хочу хотеть… — отчаянно прошептала она, чувствуя себя невыразимо уязвимой.

Она никогда не хотела желать… мужских прикосновений, мужских поцелуев, мужской страсти… Его зрачки расширились, глаза из серебристых превратились в чёрные.

— Желание — часть всех нас, мадемуазель.

Горло Виктории необъяснимо сжалось.

— Вы не похожи на человека… страдающего… этими желаниями.

Сожаление, промелькнувшее на его лице, утонуло в черных глубинах зрачков.

— Считается, что желание не приносит страданий.

Но оно причиняло страдание ему, неожиданно поняла Виктория.

Этот мужчина боролся со своими потребностями так же, как она боролась со своими. Боялся хотеть, не в силах остановить как страх, так и желание.

— Вы за этим пришли сегодня вечером в дом Габриэля… чтобы найти женщину, которая не отрицает своих потребностей? — нерешительно спросила она.

Глубоко в её влагалище забился пульс: один раз, второй, третий… синхронно ему забился пульс в его щеке: один раз, второй, третий…

— Как далеко вы намерены зайти в этой игре, мадемуазель? — спросил он неожиданно резким голосом.

— Это не игра, когда женщина отдаёт свою девственность мужчине, — прерывистым голосом ответила Виктория.

— Что, если я хочу больше, чем ваша девственность?

Свободные пряди волос покрывали его голову, словно серебристый ореол.

Она поняла, где раньше видела этого человека: она видела это сходство в витражах.

У него было лицо ангела.

Ангела, который в одной руке нёс спасение, в другой — погибель.

Слезы защипали ей глаза.

— Это — всё, что у меня есть.

— Вы видели мужчин с женщинами.

Картины, которые наблюдала Виктория в течение последних шести месяцев — от поспешных совокуплений до открытых и откровенных лапаний — отражались в его глазах.

— Да, — ответила она.

Нет ничего, чего бы она ни видела за эти шесть месяцев.

— Тогда вы знаете, что есть много способов, которыми мужчины хотят женщин.

Жар и холод пробежали по спине Виктории.

В самом деле, до грубости откровенный разговор.

— Да.

— Вы когда-либо ублажали мужчину губами и языком, мадемуазель?

Тёплое дыхание, ласкающее её кожу, внезапно стало ледяным, контрастируя с обжигающим жаром, растекающимся вниз по шее и груди.

— Нет.

Свет и тень заиграли в его глазах.

— Но вы бы сделали это… для меня?

Виктория боролась с запретами, окружавшими её всю жизнь.

— Да.

Только этой ночью…

С этим мужчиной…

— Вы говорите по-французски?

— Un petit peu, — призналась она. — Немного.

Достаточно, чтобы преподавать грамматику детям. Но ему вряд ли захочется знать о её предыдущей профессии. После этой ночи они, скорей всего, никогда встретятся вновь.

Металлические шпильки, зажатые в правой ладони, впивались в руку.

— У французов есть выражение — empétarder, — сказал он, мраморная кожа пылала, словно нагретый свечой алебастр. — Знакомо ли оно вам?

  13