5

В окна бил солнечный свет.

Вчера вечером Виктория, как это часто бывало, забыла опустить жалюзи, и теперь комнату заливали потоки теплого утреннего света. Он наполнял воздух, отражался от обоев на стенах, лужицами разливался по полу.

Виктория улыбнулась.

Все хорошо. Главным образом хорошо то, что закончился вчерашний сумасшедший день. А значит, все теперь будет еще лучше!

А потом вспомнились смутные теплые сны.

Глупости какие!

Виктория резко вскочила с кровати и метнулась в ванную. Минуты три она прямо-таки с остервенением чистила зубы, потом подумала-подумала и влезла под душ. Холодный. Тугие струи охлаждали разгоряченное тело, почти причиняли боль. Виктория не выключала воду до тех пор, пока у нее не застучали зубы.

Она краснела от собственных мыслей, но очень старалась уговорить себя, что это все нормально, просто у нее давно не было мужчины.

Только это все было неправдой. В ее сне не было секса. Там присутствовало что-то другое. Более теплое. Более мягкое. Более драгоценное.

Виктория, это клиент, причем не просто клиент, а Джон Катлер, сам Катлер, понимаешь?! Это самый недоступный для тебя мужчина, и ты поведешь себя умно, если перестанешь его вообще воспринимать как мужчину!

Она ожесточенно растирала кожу жестким полотенцем, пытаясь таким образом то ли наказать себя за что-то, то ли привести в чувство.

Джон Катлер ехал в машине вместе с Мэлори. Путь до аэропорта был неблизкий. Катлер любил летать на самолете, и жизнь предоставляла ему множество возможностей наслаждаться этим. Все-таки что ни говори, а приятно, когда необходимое приносит удовольствие.

Он не мог выбросить из головы вчерашний вечер. Слишком он был необычный, что ли. А еще, как блуждающая игла под кожей, ему не давала покою шутка памяти: он не помнил, что ощущал, когда держал Викторию на руках. Как свербит где-то в мозгу от слова, которое не можешь вспомнить, так и сейчас его сознание лихорадочно искало выход из тупика памяти.

Безрезультатно. Будто на тот момент что-то отключилось.

Катлер решил пойти на компромисс с памятью и пытался с помощью воображения заполнить странное, необъяснимое темное пятно в мыслях.

Стройная. Легкая. Блузка из мягкого шелка. Брюки… Черт, из чего же ее брюки? Не помню. А волосы? Они же были рядом с моим лицом. Пушистые. Они, наверное, щекотали мой подбородок.

Так лучше.

Вот и получилось, что почти все утро Джона Катлера занимали мысли исключительно о Виктории. В конце концов дало о себе знать разумное начало, и Джон понял, что неплохо было бы позвонить этой милой женщине и узнать, как она себя чувствует.

Мэлори кивнул, достал телефон, набрал номер.

Джон взял у него трубку.

Виктория так и не успела вытереться досуха. Ее утреннюю идиллию, если можно так назвать обстановку с учетом мыслей, терзавших Викторию, прервала пронзительная трель телефона. Шлепая босыми влажными ступнями по паркету, Виктория помчалась в гостиную.

Подняла трубку и услышала энергичное:

– Здравствуйте, Виктория, это Джон Катлер. Как вы себя чувствуете?

От неожиданности она рухнула в кресло рядом с телефонным столиком. Чувство было очень странное и не сказать что приятное: будто она на самом деле сидела раздетая перед Катлером.

– А-а-а… Э-э-э… Доброе утро, мистер Катлер! Спасибо, я в полном порядке.

Что ему еще? Хочет еще планов и рисунков? В цвете и трехмерной графике? К завтрашнему утру?

– Отлично. – Катлер замялся: собственно, он получил ту информацию, которую запрашивал, а прекращать разговор вот так сразу не хотелось. – Знаете, мисс Маклин… Виктория… Я сейчас улетаю в Эдинбург. Вернусь завтра. Так что, если вам что-то понадобится, звоните моей секретарше. Или на сотовый. Номер…

Виктория ошалела от такого «счастья»: сам Джон Катлер дает ей номер мобильного!

  25