96 
– В деревню, расположенную к востоку отсюда. Уверен, что сейчас самым безопасным укрытием для нас будет деревенская церковь.
– И ты сделаешь это? Войдешь в церковь?
– Конечно, сделаю. Ведь ты же сама только что сказала, что эти чудовища никогда не осмелятся вторгнуться туда А склепы под алтарем такие же глубокие и темные, как любые другие могилы.
– Но Лестат! Прятаться под самым алтарем?!
– Матушка, вы меня удивляете! Я убивал свои жертвы под сводами собора Нотр-Дам!
И тут в голову мне пришла еще одна идея. Я подошел к сундуку Магнуса и стал перебирать сокровища. Наконец я нашел то, что искал, – жемчужные и изумрудные четки с прикрепленными к ним маленькими распятиями.
Она стояла с белым, искаженным лицом, не сводя с меня пристального взгляда.
– Вот, возьми, – сказал я, протягивая ей изумрудные четки. – Надень их на себя. Если нам все же придется столкнуться с этими тварями еще раз, покажи им четки. Если я не ошибаюсь, они непременно убегут от одного их вида.
– А что будет, если нам не удастся найти безопасное укрытие внутри церкви?
– Откуда мне знать? Мы вернемся сюда.
Она смотрела на бледнеющие за окном звезды и явно колебалась. Я чувствовал, как от нее исходят волны охватывающего ее страха. Она совсем недавно пересекла черту, прошла сквозь завесу, за которой ее ждала вечность, и вот снова оказалась в опасности.
Я быстро подошел и поцеловал ее, потом взял у нее четки и опустил их в карман ее камзола.
– Изумруды символизируют вечную жизнь, матушка, – сказал я.
Габриэль вновь стала похожей на совсем юного мальчика. В отблесках догорающего огня четко вырисовывались линии ее щек и рта.
– Значит, я была права, – прошептала она, – ты никого и ничего не боишься.
– А если и так, что из того? – спросил я, пожимая плечами, и потянул ее за руку к проходу. – Это нас должны бояться. Всегда помни об этом.
Когда мы подошли к конюшням, я увидел, что мальчишка принял поистине ужасную смерть. Его скрюченное, переломанное тело валялось на усыпанном соломой полу, брошенное туда каким-то неведомым великаном. Затылок был разбит. И будто в насмешку над юношей, а быть может, и надо мной тоже они нарядили его в бархатный сюртук, какие носят только господа. Красный бархат… именно эти слова она прошептала в тот момент, когда они совершали свое чудовищное преступление. Тогда как я наблюдал только смерть. Я с отвращением отвернулся и обнаружил, что конюшня пуста – все лошади исчезли.
– Они дорого за это заплатят! – в гневе воскликнул я.
Я взял ее за руку, но Габриэль никак не могла оторвать взгляд от тела бедняги, словно оно притягивало ее против воли. Наконец она посмотрела в мою сторону.
– Я замерзла, – шепотом призналась она. – Я слабею, и ноги мои подкашиваются. Мне необходимо, очень нужно оказаться там, где совершенно темно. Я чувствую, что это так.
Я быстро повел ее через ближайший холм в сторону дороги.
Стоит ли говорить, что на церковном кладбище мы не встретили ни одного воющего и вопящего монстра. Впрочем, на этот счет я и не сомневался. Уже много лет старые могилы никто не разрывал и не беспокоил.
Габриэль больше не спорила со мной и не заговаривала на эту тему.
Я почти на руках донес ее до боковой двери и сломал замок.
– Я совсем закоченела, и у меня болят глаза, – едва слышно шептала она. – Куда-нибудь… где темно…
Но, когда я готов был переступить порог, она вдруг остановила меня.
– А что, если они были правы и нам запрещено входить в Божий храм?
– Сущая чепуха и бред, – ответил я. – В Божьем храме нет никакого Бога.
– Не говори так… – со стоном взмолилась она.
Я провел ее через ризницу, и мы подошли к алтарю. Она закрыла руками лицо, а когда отняла ладони, то взгляд ее был устремлен прямо на висевшее над дарохранительницей распятие. Она вдруг вскрикнула и едва не задохнулась. Но испугало ее не распятие. Повернувшись ко мне, она заслонилась руками от витражных окон. Лучи восходящего солнца, которые я даже не ощущал, уже сжигали ее.
Я подхватил ее на руки. Необходимо было найти какой-нибудь старый склеп, в котором давно никого не хоронили. Я бросился к алтарю Пресвятой Девы, где надписи показались мне почти стертыми. Встав на колени, я стал торопливо царапать ногтями землю вокруг одной из плит, пока наконец мне не удалось поднять камень. Под ним открылась глубокая черная яма могилы, в которой находился один-единственный полуразвалившийся гроб.
96 
