Последние отзывы

  139  

Гурдже услышал в голосе верховника нечто вроде искренней жалости.

— Я думаю, вы уже решили, что я не понимаю, — сказал он Никозару.

Император рассмеялся, повернувшись спиной к далекому зареву огня за горизонтом, огня, который захватил весь континент. Смех замер, перейдя в кашель. Он махнул Гурдже рукой.

— Такие, как вы, никогда не поймут. Вас будут только использовать. — Он покачал головой в темноте, — Возвращайтесь в свою комнату, Морат. Увидимся утром. — Лунообразное лицо уставилось в сторону горизонта — красноватое сияние выкрасило снизу поверхность туч. — К тому времени огонь будет уже здесь.

Гурдже подождал несколько мгновений. У него возникло ощущение, будто он уже ушел. Он чувствовал себя отставленным, забытым. Даже последние слова Никозара прозвучали так, будто предназначались вовсе не Гурдже.

Гурдже медленно поднялся и пошел вниз по тускло освещенной башне. У выхода, по обе стороны двери, стояло по гвардейцу. Гурдже поднял голову к вершине башни и увидел у бойниц Никозара — плоское бледное лицо глядело в сторону приближающегося пожара, белые руки вцепились в холодный камень. Он смотрел несколько мгновений, потом повернулся и пошел дальше по коридорам и залам, где рыскали императорские гвардейцы, отправляя всех по их комнатам, запирая двери, проверяя все лестницы и лифты, включая повсюду свет, отчего безмолвный замок засветился в ночи, как огромный каменный корабль в темно-золотом море.

Когда Гурдже вошел к себе, Флер-Имсахо переключал телеканалы. Машина спросила, что там за шум, и Гурдже рассказал.

— Не может быть, чтоб так уж плохо, — сказала машина, пожав на свой манер плечами — покачнувшись. Он снова занялся экраном. — Они не играют военной музыки. Но исходящая связь перекрыта. Что у вас случилось со ртом?

— Упал.

— Ммм.

— Можем мы связаться с кораблем?

— Конечно.

— Скажите ему, пусть будет в готовности. Он может нам понадобиться.

— Ишь ты. Начинаете осторожничать. Хорошо.

Гурдже лег в кровать, но никак не мог уснуть, прислушиваясь к усиливающемуся реву ветра.

Верховник на высокой башне несколько часов наблюдал за горизонтом, словно запертый в камне, как бледная статуя или деревце, выросшее из заблудшего семени. Ветер с востока посвежел, заиграл темными одеяниями неподвижной фигуры, его завывания стали слышны среди помещений замка, а кроны раскачивающихся золоцветов шумели под дуновением ветра, точно море.

Наступил рассвет. Сначала он высветил тучи, потом коснулся кромки ясного горизонта на позолоченном востоке. И в это же время в черной безбрежности запада, где кромка материка отливала красным, появилась внезапная вспышка чего-то яркого, горящего, оранжево-желтого. Она задрожала, помедлила и исчезла, потом вернулась, стала ярче, начала расползаться.

Фигура на башне отпрянула от растущего разлома в красно-черном небе и (на миг оглянувшись в сторону рассвета) замерла в нерешительности, словно не умея выбрать ни один из соперничающих потоков света, захлестнувших два ярких горизонта.

В его комнату пришли два гвардейца. Они отперли дверь и сказали, что Гурдже и машину ждут в главном зале. На Гурдже были азадианские одеяния. Гвардейцы сообщили, что император для сегодняшней утренней игры просит отказаться от установленной правилами одежды. Гурдже посмотрел на Флер-Имсахо и пошел переодеваться. Он надел свежую рубашку и легкий пиджак, который был на нем накануне вечером.

— Итак, наконец-то я могу побыть зрителем. Кайф, — сказал Флер-Имсахо по дороге в игровой зал.

Гурдже ничего не ответил. Гвардейцы сопровождали группы людей, идущих из различных частей замка. Двери и окна уже были задраены, за ними завывал ветер.

Гурдже в этот день не завтракал — не было аппетита. Утром на связь вышел корабль с поздравлениями. Наконец-то и корабль увидел. Вообще-то он полагал, что выход для Никозара все же есть, правда, ведущий только к ничьей. И никакому человеческому мозгу не по силам провести такую партию. Корабль снова вышел в высокоскоростной режим, чтобы прийти на помощь, как только он почувствует опасность. Он наблюдал за происходящим глазами Флер-Имсахо.

Когда они добрались до главного зала и Доски становления, Никозар был уже там. На нем была форма главнокомандующего императорской гвардией — строгое, ненавязчиво грозное одеяние с парадным мечом. Гурдже в своем старом пиджаке почувствовал себя неловко. В главном зале яблоку негде было упасть. Зрители, сопровождаемые вездесущими гвардейцами, все прибывали и заполняли расположенные ярусами ряды сидений. Никозар игнорировал Гурдже, разговаривая с офицером гвардии.

  139