III

Фома не соврал.

Образ, созданный им, до мелочей соответствовал прототипу. С поправкой на представления Фомы о прекрасном. «Я слишком хороша, – тайком вздохнула Регина. – Слишком. И третью пуговку расстегнул, подлец…» В реальности на ее блузке были расстегнуты две верхние пуговицы. Фома же не удержался, внес коррективы. Волосы, взбитые белокурой волной, кажутся пышнее обычного. Брюки плотно обтянули бедра. Вот-вот треснут по шву. Декоративная пряжка пояса чуть свисла вниз. Знать бы, почему, но это смотрелось вызывающе. Запах духов – точная копия. Нет, черная смородина выделяется ярче, чем на самом деле. Ассоциативная цепочка: смородина-чай-простуда-постель-семья. Если прислушаться, можно уловить звук собственного дыхания. Целый оркестр: волнение, насмешка, робость – вдох и выдох, а сколько вместилось…

Вдалеке, в черной глубине, язычком пламени возникла гитара. Горечь и мед, сопротивление и уступчивость; я и ты. Фома не мог, не должен был знать о любви Регины к эскалонским гитаристам. Наверное, угадал чутьем арт-трансера. Струны поднимали творение Фомы на ладонях, от черной земли к черному небу. Обстановку бара Фома воспроизводить не стал. Темнота, одна лишь темнота, бархатная, нежная, и в ней, высвечены лунным лучом, парят две девушки – увиденные так, как не увидеть художнику, воссозданные так, как не воссоздать и отцу с матерью.

…что вам стоит? Ведь никто… никогда…

Он – гений, ахнула Регина. Я не знала, что энграмма внешних стимулов в силах держаться столько времени, не перерождаясь в упрощенную модель. Доли секунды, и мгновенная память утрачивает цепкость. Вместо первичного сенсорного следа и ближайшего последействия – коды, алгоритмы, схемы. Пригашена яркость, притуплен вкус; эхо, а не звук. Иначе человек сойдет с ума. Фома, ты псих, ты безумец; ты не имеешь права хранить меня такую, это просто насилие – то, как ты взял нас с Линдой…

…вас с Линдой…

Потянуться чуть дальше, чем следовало бы. Подсказать. Ведь сам он не поймет, правда? Легонько тронуть вот здесь. Перышком коснуться вон там. Сместить внимание. Третья пуговица? Усилить акцент. Пряжка пояса? Взять за исходный посыл. Пряжка, тайна, запрет; влечение. Нет, нельзя. Почему? Линда наверняка уже действует. Эмпатке проще, она чувствует, не рассуждая. Косвенную эмо-корректуру в случае чего труднее обнаружить. Ну конечно, Линда сейчас делает с Фомой все, что хочет, а ты, трусиха, стеснительная идиотка, держишь в руках волшебный ключ – он ведь сам предложил, сам попросил, да? – и боишься вставить его в замочную скважину.

…с чего это мы вдвоем в тебя полезем…

Давай, подсказала гитара. Чего медлишь?

…а я хочу, чтобы просто так. Без чужого замысла…

Заткнись, велела Регина вредной гитаре. Привет, я пошла. Покидая Фому, она демонстративно – так, чтобы арт-трансер не ошибся в адресе влияния – застегнула себе-образу все пуговицы на блузке. До единой. Пусть знает, наглец. Ага, и пряжку на место.

Эйдетик он.

Сексуальный маньяк.

– Ой, без четверти три! Герцог Оливейра уже прилетел!

Не сговариваясь, девушки подхватились с места. Друг на друга они старались не смотреть. Лицо Линды горело, Регина же, напротив, была бледна, как никогда.

– Герцог? – удивился Фома. – Университетский?

Это он зря. Вот и получил на свою голову целый шквал:

– Эскалонский!

– С Террафимы! Его высочество!

– Наш друг!

– Мы обещали его встретить!

– Пошли с нами! Мы вас познакомим…

– Побежали!

Не в силах сопротивляться ураганному натиску, Фома шутливо поднял руки: сдаюсь! Регина всё ждала, когда же арт-трансер спросит: ну как? Она и ответ заранее приготовила. Нет, не спросил. Словно и не было ничего.

– Какой терминал?

– Четвертый.

– Через акселератор быстрее…

– Ага!

Над входом в акселератор горела надпись: «Свободно». Регина хотела лететь первой, но Линда ее опередила. Ну да, строит из себя… Злясь на расторопную подругу, девушка с неудовольствием уставилась на гермодверь. Долго буравить взглядом матовый протектан ей не пришлось. Семь-восемь секунд, и зажегся зеленый огонек. Регина быстро – словно Фома тоже мог, оттолкнув ее, кинуться вдогонку за Линдой! – шагнула вперед.

– Полегче на виражах! – рассмеялся за спиной Фома.

Путешествие через акселератор – чистый восторг! Жаль, на планете их раз-два – и обчелся. Дорогое удовольствие, энергии не напасешься. Зато на Соне, где ресурс преобразователей, запитанных от мантии спутника – пятьдесят тысяч лет, с энергией проблем нет. Если уж хватает на искусственную гравитацию, удерживающую атмосферу… Силовое поле обнимает тебя, заключает в прозрачный кокон, как в утробу матери – и труба акселератора бросается навстречу. От скорости захватывает дух. Без компенсаторов инерции человека разметало бы на атомы. Ты – вихрь, ты – буря. Тобой зарядили пушку, как в древней фантастической книге, и выстрелили. Мчишься, вся в радужных сполохах, живой иглой вонзаясь в пространство. Мнится: вот сейчас врежешься во что-нибудь – да хоть в осеннюю паутинку! – и от тебя не останется даже мокрого места. Но движение замедляется – и, ошалев от стремительного полета, ты уже стоишь перед выходом.

  70