17. И. Иванов

Первые после возвращения в Москву попытки Завьялова выяснить, куда переехал этот таинственный НИИ‑24, окончились неудачей.

Он побывал в Министерстве химической промышленности, в управлении, ведающем вопросами топлива, в Академии наук. Завьялова вежливо встречали и сочувственно выслушивали историю его поисков. Но как только он упоминал институт и спрашивал, где он теперь находится, люди пожимали плечами и отвечали неопределённо.

Завьялов сознавал всю трудность положения, в котором оказался. У него не было документов, удостоверяющих его родство с Ольгой. Разумеется, к поискам жены, сестры, дочери, сына все отнеслись бы более сочувственно, пришли бы ему на помощь.

— Кто она вам? — спрашивали Завьялова.

— Знакомая… Близкая знакомая… Друг…

— Г-м-м… Так-так…

Завьялов не мог предложить этим связанным служебным долгом людям ничего, кроме не очень внятного рассказа о своих поисках. Но этого было мало, очень мало, чтобы заставить завертеться машину важных государственных учреждений.

Он не обвинял этих людей, ставил себя на их место, понимал, что, приди к нему неизвестный человек, настойчиво добивающийся адреса засекреченного учреждения, он встретил бы такого просителя по меньшей мере настороженно.

Наконец ему сказали: «Хорошо. Напишите письмо этому товарищу… как вы назвали?.. Мироновой Ольге Алексеевне. Укажите свой адрес. Мы попробуем кое-что установить. Кое-что выяснить. Возможно, ваше письмо найдёт адресата, если он действительно работает в учреждении, которое вы имеете в виду».

— Сколько пройдёт времени, пока я получу ответ? — спросил Завьялов.

— Трудно сказать… Может быть, месяц…

Он написал такое письмо. Оставил конверт незапечатанным в управлении.

…Но когда мысль о месяце бездействия, месяце ожидания показалась Завьялову совсем уж нестерпимой, в его комнате раздался телефонный звонок.

— Можно товарища Завьялова?

— Я слушаю.

— Где вы пропадаете? Я уже два дня вам звоню.

— Кто это говорит?

— Филонов.

— Простите, какой Филонов? Откуда?

— Фотокорреспондент. Мы с вами встречались в редакции «Луча». Ну, вспомнили?

— Да, да, конечно, — взволнованно подтвердил Завьялов. Он плотнее прижал трубку к уху, другое прикрыл ладонью.

— Ну как, удалось вам отыскать ту женщину? — беспечно спросил Филонов.

— Пока нет, — ответил Завьялов. Его волнение мигом утихает. Голос становится сухим. Какого чёрта этот мальчишка, этот пижон в нейлоновой куртке вздумал ему звонить? Только для того, чтобы поинтересоваться, нашёл ли он Олю? Какое ему до этого дело? Что на него нашло? Внезапный приступ вежливости?

— …Тогда дайте мне адрес…

— Адрес? — переспрашивает Завьялов. — Но я же вам сказал…

— Нет, нет, — прерывает его Филонов, — ваш адрес!

— Мой? Но зачем?..

— Не беспокойтесь, я к вам не на обед напрашиваюсь, — снова прерывает Завьялова этот навязчивый парень. — Впрочем, с вас, как говорится, причитается. Ну? Я записываю.

Нет, очевидно, это не бесцельный звонок. Он что-то знает, этот Филонов. Волнение снова охватывает Завьялова. Он поспешно диктует свой адрес. И тут же спрашивает:

— Вам что-нибудь удалось узнать?

— Буду у вас через десять минут, — не отвечая на вопрос, произносит Филонов. И добавляет: — Я на машине.

Раздаются частые гудки. Филонов повесил трубку. Разговор окончен. Проходит несколько секунд, прежде чем Завьялов тоже кладёт трубку. Смотрит на часы. Через полчаса его уже не было бы дома. Он ушёл бы на работу.

Неужели этот фоторепортёр что-нибудь узнал? Только один человек в редакции принял дело Завьялова близко к сердцу — Коростылёва. Если бы удалось что-нибудь узнать, позвонила бы, конечно, она. Только ей известен телефон Завьялова.

И всё-таки позвонил именно Филонов.

Не надо тешить себя пустой надеждой. Завьялову уже не раз казалось, что он у цели: достаточно пойти по указанному адресу, достаточно постучать в дверь… Теперь он стал опытнее. Уже свыкся с мыслью, что путь ещё долог. Не может быть, чтобы последние следы Оли обнаружил именно этот парень из редакции. Если у него действительно есть новости, он мог сказать об этом по телефону. Но он ничего не сказал, кроме дурацкой фразы: «С вас причитается». По-видимому, ничего реального нет.

  71