Последние отзывы

  12  

В городе можно было немного пошататься по улицам, заглядывая в витрины магазинов и скользя взглядом по заголовкам печатной продукции, выставленной снаружи газетных киосков; эти безвкусные товары и кричащие черные буквы одновременно и притягивали, и отталкивали. Я прекрасно знаю, что в такие моменты напоминаю ребенка, прижавшегося носом к окну кондитерской; от осмысления этого факта надеюсь стать более смиренной. В то же время должна признаться: есть во мне какая-то жажда, неодолимая тяга к этой безвкусице, однако с облегчением вспоминаю, что, поскольку в карманах ни гроша, все эти материальные блага (абсурдный термин, как замечал мой дедушка) остаются мне полностью недоступными. Тут я встрепенулась и зашагала по направлению к длинному зданию собора, выщербленному ветрами и временем.

Мистер Уорристон ждал на хорах.

***

Я научилась играть на органе в зале собраний нашего особняка, когда еще не дотягивалась до верхних регистров, а нажимая на педали, не раз падала с табурета. Нотная грамота была мне неведома, и кузина Мораг учила меня с азов. Потом мы полюбили музицировать вместе: она на виолончели, а я на органе, причем она играла по нотам, а я импровизировала. Вроде бы получалось вполне приемлемо, хотя древний орган посвистывал, требуя заботы, дорогостоящего ремонта и настройки, с чем не мог справиться даже брат Индра. Я научилась обходиться без некоторых клавиш и регистров.

Думаю, это Бог привел меня в собор пять лет назад, вскоре после того, как там установили орган фирмы «Флентроп»: я по обыкновению отправилась на длительную прогулку, и Бог подвигнул меня восхищенно уставиться на блестящие, сказочно красивые резные верхушки труб органа и жадно впиться взглядом в клавиатуры и регистры как раз в то время, когда поблизости находился человек, не оставшийся равнодушным к моему восторгу, и тот человек – это и был мистер Уорристон, один из хранителей собора и большой поклонник органной музыки, – решил спросить, не играю ли я случайно на органе.

Я заверила его, что играю, и мы немного побеседовали о достоинствах и недостатках известного мне органа (про зал собраний я ничего не сказала и вообще ни разу не упомянула наш Орден, хотя, по всей видимости, мистер У. сразу догадался, откуда я взялась; к моему облегчению, он ни разу не проявил ни чрезмерного любопытства, ни неприязни по отношению к нам самим и к тем домыслам, которые нас окружают). Мистер Уорристон высок ростом и сухощав; у него тонкое, бледное, но приветливое лицо и мягкий голос; выглядит он старше своих пятидесяти. За несколько лет до нашей встречи его уволили из Водоохранного управления по состоянию здоровья. Он как раз собирался проверить орган перед вечерним концертом и разрешил мне сесть на узкую скамью перед тремя ступенчатыми клавиатурами, после чего указал на педали и регистры с их диковинными голландскими названиями: «базуин» и «суббас», «квинтадин» и «октааф», «шерп» и «престант», «салиционаал» и «сексквилтер». А потом – о счастье! – он позволил мне сыграть на этой роскошной, полнозвучно-живой громаде, и я, поначалу нерешительно, шаг за шагом раскрывая малую толику возможностей инструмента, наполнила необъятное пространство набегающими волнами звука, который громыхал и оглушал, устремлялся вниз и вверх по деревянным балкам, каменным стенам и великолепным витражам этой взмывающей ввысь обители Бога.

***

– Какую вещь ты сегодня играла, Ай? – спросил мистер Уорристон, ставя передо мной чашку чая.

– Точно не знаю. Это любила играть кузина Мораг, – призналась я, сделав глоток из чашки.

Мы сидели в гостиной одноэтажного домика Уорристонов. Окно выходило на задний двор, где миссис Уорристон развешивала белье; по-весеннему свежая роща скрывала реку и железнодорожные пути, а над кронами деревьев возвышалась башня собора. Я сидела на жестком деревянном стуле, который мистер У. специально принес для меня из кухни (мягкая мебель у нас запрещена); сам он устроился полулежа в кресле. Я была в гостях у этой семьи всего в третий раз за минувшие три месяца, хотя меня не раз приглашали после того случая, когда я впервые сыграла для мистера У.

Мистер Уорристон задумался.

– Мне показалось, что-то в духе… Вивальди.

– Он ведь был священником?

– Да, поначалу, если не ошибаюсь, он принял духовный сан.

– Вот-вот.

– Ты слышала его «Времена года»? – спросил мистер У. – Могу поставить диск.

Я не решалась ответить. Ведь нам не пристало слушать столь одиозную штуку, как CD-плеер; в учении моего деда ясно сказано о неприемлемости электроники. Заводной граммофон – еще куда ни шло, если проигрывать на нем классическую или духовную музыку, но даже радио считается порочным (по крайней мере, в повседневных или развлекательных целях; а так у нас был древний ламповый приемник, чтобы практиковать Радиогностику, и многие годы после переезда из Ласкентайра две ветви нашего Ордена поддерживали связь с помощью коротковолновой радиостанции).

  12