Последние отзывы

  57  

— Я стреляю, — ответил Трефолев, — чтоб наглецы не перехватывали чужих китов!

— Очень нужны нам ваши киты! Мы шли своей дорогой.

— Бросьте заливать!

Финвал, стремившийся скорей уйти от судна, причинившего ему боль, потащил за собой «Моржа», да так сильно, что притопил корму.

— Руби линь, растяпы! — завопил напуганный Кравец. — Он же нас утопит. Руби скорей!

Но мы, не желая терять новой снасти, не спешили отпускать кита. Я приказал радисту связаться с базой и доложить о происшедшем.

Мое распоряжение Кравецу не понравилось. Он подошел к борту и, поманив меня пальцем, негромко сказал:

— Слушай, Шиляев, не будь идиотом! Зачем начальство в аварию впутывать? Нам же обоим закатят по выговору и премиальных лишат. Я заварю фальшборт и о вас — ни слова. Я не нарушал, и ты не виноват. Ясно? И в бортовые журналы ничего не запишем.

— Нет, лучше я выговор получу, чем с таким, как ты, в сговор вступать.

— Смотри, пожалеешь. Им выгодней поддержать передовика, а не аварийщика из буксировщиков.

Я не стал выслушивать угроз и ушел в радиорубку. Надо было первым доложить о происществии, пока Кравец не освободился от линя и не придумал лживой версии.

Капитан-директор, конечно, не обрадовался, услышав об аварии.

— Чего вы мешкаете? — спросил он. — Люди «Моржа» в опасности. Подробности доложите потом.

— Я ему говорю: раз виноват — руби линь! — вмешался в наш разговор подслушивавший Кравец. — А он еще раздумывает.

— Потом разберемся, кто виноват, — прервал его капитан-директор. — Доложите в письменном виде, а сейчас — действуйте. Попытайтесь вновь загарпунить кита.

Обрубив линь, мы не освободили «Моржа». Финвал тянул его кормой за собой, хотя с трудом дышал, выпуская слабые фонтаны.

Перезарядив пушку, Трефолев настиг уставшее животное и почти в упор всадил в него второй гарпун.

Взяв убитого финвала и беспомощного «Моржа» на буксир, мы потащили их к базе. Кравец больше со мной не разговаривал, а его стармех с боцманом пытались на ходу освободить гребной винт от линя, но у них ничего не получилось.

У «китомамы» скопилось несколько китобойцев, пришедших сдавать раздельщикам добытых за день китов. На судах уже знали, что произошло с нами. Поэтому китобои встретили моржовцев насмешками:

— Глядите, моржовцев загарпунили. Левую скулу своротили? Неужто попались? Кто же теперь будет наших китов перехватывать?

— Вот те и пираты! Не сумели косатковцев обштопать. Правильно в народе говорят: как веревочка ни вейся, а конец будет. Довольно на чужих галсах шкодить да за счет других план перевыполнять!

— Вас, никак, на исповедь тянут? Кравец и стоявшие на верхней палубе моржовцы не огрызались: они понимали, что поддержки не будет, никто не посочувствует — слишком многим они перебегали дорогу. Пришел час расплаты.

После наших письменных объяснений и работы водолаза, очищавшего гребной винт «Моржа», меня даже не вызвали к капитан-директору. Все было ясно и так.

На вечерней перекличке флотилии почти все время ушло на разбор нашего происшествия.

Капитан-директор, рассерженный Кравецем, мягких выражений не выбирал. Он назвал его аварийщиком, утерявшим элементарную совесть, и предупредил капитанов, нарушающих правила судовождения и охоты, что будет понижать лихачей в должности и удалять из флотилии. Тут же был зачитан приказ о том, что Кравец получает не только строгий выговор с предупреждением, но и будет нести материальную ответственность: с него взыщут все затраты по ремонту судна.

* * *

Постепенно я и Трефолев приспособились к стрельбе с крутой волны. Теперь больше трех выстрелов мы не затрачивали на кита. Но норвежцев догнать не могли. Слишком много времени уходило у нас на поиски, обработку китов и сдачу их на базу.

По давно заведенному порядку, с убитым китом возились лишь боцман с двумя матросами, а остальные отдыхали. Даже постановка кита «на флаг» порой отнимала не меньше часа. Пришлось все перестраивать, заводить дублеров и отрабатывать каждое движение.

Как только кит оказывался на лине — объявлялся аврал. По двойным звонкам все занимали свои места. К лебедке становился стар-мех. Помощник, гарпунера, перезарядив пушку, мчался к полой пике для накачивания воздуха. Он втыкал ее в спину подтянутого и борту кита так, чтобы сильная струя компрессорного воздуха скорей наполняла тушу животного и останавливала еще бьющееся сердце. Матросы тем временем набрасывали на хвост кита лот — своеобразное лассо, заводили хвостовик и передавали его боцману, а тот через швартовый клюз цепью, охватывающей хвостовой стебель, туго притягивал животное к борту или оставлял его «на флаге».

  57