Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
207 
Шелли ссылается на сборник «Фантасмагориана, или Собрание историй о привидениях, духах, фантомах и пр.» (Париж, 1812; изд. анонимное, авторы — Фридрих Август Шульце и Иоганн Август Апель).
Томас Медвин (1788–1869) — родич, соученик и биограф Шелли. Сейчас главным образом известен книгой «Разговоры лорда Байрона, записанные во время проживания с его светлостью в Пизе в 1821 и 1822 годах» (1824).
…мать неизменно его любила и подавляла заботой, а это было ему ненавистно — между ними происходили бурные стычки. — В Харроу, будучи свидетелем очередных пароксизмов материнской ярости, Байрон лишь мрачно отвечал: «Я знаю», когда другие ученики говорили ему: «Байрон, у тебя мать сумасшедшая».
«Чем больше я ее вижу, тем более усиливается моя неприязнь, причем я не умею скрыть ее настолько, чтобы она ничего не заметила; и это отнюдь не смиряет ее вспышек; напротив, вздымает ураган, который грозит все сокрушить, пока не стихает на краткий миг, утомясь собственной яростью, и не впадает в оцепенение, чтобы вскоре пробудиться с новым бешенством, ужасным для меня и удивительным для всех свидетелей… Ни один чернокожий раб или военнопленный не ждал освобождения с большей радостью и большим нетерпением, чем я жажду вырваться из материнского плена и из этого проклятого места, истинного царства скуки, более сонного, чем берега Леты — хотя оно не дарит забвения; напротив, отвратительные сцены, которые передо мной разыгрываются, заставляют меня сожалеть о счастливых днях, оставшихся в прошлом, и жаждать их снова» (Августе, 18 августа 1804 г.).
Мур вспоминал:
«Он часто говорил маркизу Слиго о матери с чувством, близким к отвращению. "Когда-нибудь я открою вам причину", — сказал он однажды. Несколько дней спустя, во время купания у берегов Коринфа, он вспомнил о данном обещании и, указывая на свою обнаженную ногу, воскликнул: "Глядите! Этим увечьем я обязан ее ложной стыдливости во время родов. И сколько я себя помню, она им меня попрекала. Даже накануне моего отъезда из Англии [в 1809 г.], когда мы виделись в последний раз, она в обычном припадке бешенства прокляла меня, не преминув крикнуть, что я так же глуп, как и уродлив!" Его взгляд и голос, которым он рассказывал эту ужасную историю, могут представить себе только те, кто видел его в минуты подобного возбуждения».
Написанная в 1822 г. драма «Преображенный урод» открывается словами: «Пошел, горбач!» — «Я так родился, мать». (Горбун появится в романе далее.)
Байрон вернулся в Англию в июле 1811 г. и не торопился ехать в Ньюстед. 1 августа миссис Байрон получила счет от обойщика, по обыкновению пришла в ярость — и умерла от удара. Байрон рыдал у ее гроба.
«Глядя на эту разлагающуюся массу, бывшую когда-то существом, из которого я вышел, я спрашивал себя, действительно ли аз есмь и вправду ли она была. — Я потерял ту, которая дала мне жизнь, и утратил многих из тех, кто наполнял счастьем эту жизнь. У меня нет ни надежд, ни страха перед тем, что ждет меня по ту сторону могилы… — Я очень одинок и счел бы себя совершенно несчастным, если бы не какое-то истерическое веселье, которое я не могу ни понять, ни превозмочь; но, как ни странно, я смеюсь от всего сердца, сам при этом изумляясь» (Хобхаузу, 10 августа 1811 г.).
…призналась и Августа. — Письма Аннабеллы Байрон, написанные Августе в эпоху разрыва с мужем, весьма примечательны. Здесь и попытки если не подольститься к золовке, то, по крайней мере, подобраться поближе к ее личной жизни («Ведь мы останемся сестрами, правда?»); и попытки настроить Августу против брата («И пока вы не поймете, что он — худший из ваших друзей, — а на деле вовсе не друг — вы не увидите вещи такими, каковы они есть, — однако я вовсе не хочу сделать вас немилосердной — простите его — пожелайте ему блага…»); и многое другое. Готовясь ко встрече с Августой в августе 1816 г., Аннабелла заготовила список вопросов, начинавшийся так:
«Что вас более угнетает: ваш грех или его последствия? — ваша вина против Бога — или ваших ближних?
Чувствуете ли вы совершенно ясно, что всякая мысль, связанная с таким грехом, сама по себе греховна и что сердце может быть преступно даже и тогда, когда поступки невинны?»
В результате Августа начала показывать невестке даже самые интимные письма Байрона, и та делала на этой основе выводы касательно морального облика грешницы.
207 
