ЭКСПЕРИМЕНТ

Experiment. Перевод Инны Стам

Для этой истории у дяди Фредди было припасено несколько разных зачинов. Вот самый любимый: однажды дядя отправился в Париж по делам фирмы, производившей натуральный воск для натирки полов. По приезде зашел в бар выпить бокал белого вина. Стоявший рядом посетитель поинтересовался, чем он занимается, и дядя ответил:

— Cire réaliste.^[24]

Но мне доводилось слышать от него и совсем иную версию. Например, будто один богач взял дядю Фредди с собой в Париж штурманом на авторалли. Незнакомец в баре (между прочим, в этой версии мы уже оказываемся в отеле «Ритц») держался высокомерно, подчеркнуто любезно; дядя постарался не ударить лицом в грязь и, мобилизовав свой французский, на вопрос о цели поездки ответил:

— Je suis, sire, rallyiste.^[25]

В третьем же, наименее, по-моему, правдоподобном варианте — впрочем, повседневность частенько бывает нелепой, а нелепость может, напротив, оказаться вполне правдоподобной, — в бокале у дяди было белое вино «рейли» — из одной деревушки в долине Луары, всякий раз пояснял он, — букетом напоминавшее «сансер». Дядя впервые приехал в Париж, еще не освоился, однако уже пропустил несколько стаканчиков (теперь действие переместилось в petit zinc^[26] в quartier Latin^[27]), а потому, когда незнакомец (в этой версии не проявлявший никакого высокомерия) поинтересовался, что пьет сосед, дядя испугался, что забыл французское выражение, и со страха и отчаяния перевел родную английскую фразу дословно. Имея в виду оборот «пивком балуюсь», он объявил:

— Je suis sur Reuillys.^[28]

Как-то я упрекнул дядю в противоречивости его воспоминаний; в ответ он довольно усмехнулся.

— Подсознание — штука удивительная, верно? И до чего изобретательно…

Мало того что случайный сосед по стойке бара выступал в разных физических обличьях, он еще и представлялся по-разному: то Танги,^[29] то Превером,^[30] то Дюамелем,^[31] то Юником,^[32] а однажды даже самим Бретоном.^[33] Зато нам доподлинно известно время этой неправдоподобной встречи: март 1928 года. Главное же — чего не отрицают даже самые осторожные комментаторы — состоит в том, что под не слишком загадочными инициалами «Т Ф.» скрывается (вернее, скрывался) мой дядя Фредди, который участвовал в Заседании 5 (а) Кружка сюрреалистов, посвященном знаменитым и отнюдь не платоническим диалогам о сексе. Полностью эти диалоги были опубликованы в приложении к «Recherches sur la sexualite»,^[34] январь 1928 — август 1932 г. В примечаниях говорится, что дядю скорее всего представил собравшимся Пьер Юник и что «Т.Ф.», вопреки необъяснимым выкрутасам его подсознания годы спустя, на самом деле приехал в Париж отдохнуть.

Не стоит чересчур скептически относиться к ничем не заслуженному entrée^[35] дяди в круг сюрреалистов. Изредка они действительно пускали на свои сборища посторонних: лишенного сана священника или активиста коммунистической партии. Вероятно, они решили, что рядовой двадцатидевятилетний англичанин, попавший к ним, по-видимому, в результате лингвистического недоразумения, им пригодится: расширит их научный кругозор. А дядя, объясняя, почему его допустили в этот круг, с удовольствием ссылался на известное французское изречение о том, что в душе каждого законника похоронен погибший в нем поэт. Я, как вы понимаете, чужд и юриспруденции, и поэзии (а мой дядя тем более). Да и насколько эта мудрость вернее ее зеркального варианта: в душе каждого поэта похоронен погибший в нем законник?

  14