Последние отзывы

  147  

На другой день Сеид Ахмет-паша прислал на екатеринодарский меновой двор двух турецких чиновников и одного горского владельца с объявлением, что он на нашу сторону переезжать не будет; что привел уже к присяге шапсугов и натухайцев о ненападении на черноморские пределы, и что дальнейшие переговоры желает вести с Власовым чрез своего поверенного, который будет переезжать на оба берега Кубани. Власова тогда не было в городе; он осматривал кордонную линию, и потому Матвеев не решился дать ответ паше до прибытия начальника. Не дождавшись Власова, паша, переночевав в ауле, отправился к хамышейскому владельцу Гаджелио, но, повстречавшись с ним, поворотил на р. Шебже к шапсугскому дворянину Казбичу, для склонения и его жить мирно с русскими, чего последний не хотел исполнить. 25 января из аула Казбича паша прислал к войсковому атаману своих чиновников, Агу-Ахмета Гаджи-Кремчирия и шапсугского муллу Магчета Шеретлука, сказать, что он для переговоров пришлет своего поверенного на Бугазскую карантинную заставу. Куда затем отправился паша, неизвестно, но князь Дударук говорил о намерении его ехать к абадзехам, чтобы и это племя, подобно другим, привести к присяге на мирную жизнь за Кубанью. Этот же князь рассказывал, что черкесы недовольны пашой, что он не выручил от русских всех пленных горцев, и еще за какие-то неисполненные им обещания, вследствие чего все черкесы намерены нарушить присягу, вынужденную у них пашой.

Генерал Власов, прибыв в Екатеринодар, составил, по совету с атаманом, записку, о чем именно, чрез переводчика, объявить тому чиновнику, который будет прислан на Бугазскую карантинную заставу. В этой записке было сказано:

«1) Паша из аула Казбичева присылал своего чиновника на Екатеринодарский меновой двор объявить: буду ли я согласен отдать пленных черкесов у нас содержащихся, тех только, которых поименно от нас будет требовано, с тем, что и он, с своей стороны, будет отыскивать и выдавать тех наших пленных, которых мы будем требовать. На сие присланному объявить, что я имею повеление от господина корпусного командира, на одного их пленного требовать русских двух; ежели они не в состоянии будут отдавать по три наших, и еще к двум человекам в прибавок скотом или другим каким товаром на такую цену, за какую обыкновенно черноморцы выкупали у черкесов своих пленных.

2) Паша, приезжал к пристани против менового двора для того, чтобы с г. войсковым атаманом и со мною видеться, дабы на счет пленных поговорить, как и о других делах. На сие объявить, что я сам весьма желал с ним, пашою, видеться и познакомиться, но как ему не угодно было переехать на нашу сторону, то отсего мы и не могли видеться, а нам с г. атаманом, по правилам карантина нашего, никак нельзя было переезжать на черкесскую сторону, чтобы там с ним видеться и говорить.

3) Паша, чрез присланного чиновника объявил, что он шапсугов и натухайцев привел к присяге в том, что они не будут вперед больше переходить на нашу сторону для хищничества, и что он будет стараться отыскать и возвратить нам как людей, так и разного рода скот, ими похищенный с начала его управления черкесами. На сие отвечать, что закубанцы и в самое то время, когда он находился между ими и ехал к Дударукову аулу, приезжая к берегу в разных местах ниже Афипса реки, по нескольку человек, стреляли по нашим часовым, разъездным и провожавшим по р. Кубани байдаки для войсковых надобностей. Я бы весьма желал, чтобы похищенное у черноморцев было им, чрез старания паши, возвращено. Но только паша, в прошлом году, хотя также присылал к г. атаману чиновника своего, что он назначен от него собрать от шапсугов и натухайцев скот и доставить его к меновому двору, но вместо того, сей чиновник привел только 12 или 13 самых дрянных лошадей, и тех потом назад обратил. Теперь по всему видно, что шапсуги, как прежде не повиновались присяге данной ими паше, так и ныне не повинуются; а потому и нет надежды, чтобы они похищенное ими у черноморцев возвратили нам.

В заключение разговора объявить мое нижайшее почтение паше».

Переговоры не имели никаких последствий; паша уклонился от дальнейших объяснений с Власовым, а между тем из-за Кубани получались тревожные вести. Лазутчики передавали, что анапский паша ожидает от султана сведения о войне с Россиею и уже дал шапсугам и натухайцам девять орудий со всеми боевыми снарядами и при каждом по одному турецкому канониру; но с тем, чтобы артиллерию эту горцы возвратили в Анапу, если не откроется война с русскими. А как, вслед затем, из Константинополя получено сведение о назначении в Анапу другого паши, то Ахмет Сеид потребовал обратно данные черкесам пушки, которые и доставляются уже в крепость для сдачи новому коменданту. Затем передали нам из-за Кубани, что в мае месяце пришло из Константинополя в Анапу судно, на котором привезено 30 пушек, порох, свинец, ядра и жалованье горским князьям, и что все пушки и снаряды розданы уже шапсугам, абазинцам, бжедукам, чиченейцам, лабинским поганцам и баракаевцам. Много еще разных смутных толков доходило из закубанского края, но все они сводились на один и тот же тон — враждебного расположения горцев.

  147