Последние отзывы

  63  

— Слушай, Ллойд, я тут одну вечерину устраиваю в клубе «Рек-тангл» в Пилтоне. Хочу тебя позвать поиграть. Сначала ты, потом я. Что скажешь?

— Это когда?

— Через месяц. Четырнадцатого. Времени еще навалом.

— Четко. Вписываюсь.

Я, конечно, полное дерьмо на деках, но мне подумалось, что, может, какое ни на есть обязательство заставит меня напрячься и сварганить себе программу наконец-то. Хоть я кипятком и не писал, когда Вудси заявил, что хочет, чтобы я замикшировал в техно, хаус, гэрэдж и амбиент всякие сэмплы с гимнами и песнопениями, я все равно понял, что хочу играть.

Тогда же я решил для себя, что теперь буду сидеть дома и мучить деки. Все мои дружки, особенно Ньюкс, Алли и Эмбер, старались меня поддерживать. Когда они заходили ко мне немного пошуметь, то часто приносили с собой взятые у кого-нибудь напрокат пластинки. Я и сам теперь ходил в клубы больше смотреть на игру ди-джеев. Я совершенно офигевал от Крейга Смита, эдинбургского ди-джея из Соулфьюжн, — он каждый раз по-настоящему оттягивался, когда играл. Хотя многие ди-джеи оказались настоящими занудами с умными лицами, что особенно было заметно в Милхаузе. Когда самому не прикольно, то и народ разогреть не получится.

Однажды днем, только я включил себе Ричарда Никсона, как кто-то постучал в мою дверь. Вообще-то музыка вроде и не орала, но я все равно подумал, что это тот козел-яппи из соседнего подъезда, которому все вечно не по кайфу.

Открываю дверь и вижу перед собой миссис Маккензи из квартиры ниже этажом.

— Суп, — с перекосившимся лицом выплевывает в меня она.

И тут я вспоминаю. Вот беда — забыл сбегать в супермаркет за нужными продуктами для кастрюльки супа. Я всегда навариваю себе целое ведро по четвергам, пока не начинаются безумные излишества в пятницу и субботу, так что если мне совсем херово или готовить вломак, то у меня всегда найдется что-нибудь питательное дома. И я немного отношу миссис Маккензи в эмалевой кастрюльке. И теперь то, что когда-то было единичным проявлением доброй воли, стало традицией и ритуалом и начинает меня уже доставать до чертиков.

— Извините, миссис Мак, не успел еще сготовить.

— Я… просто подумала… супчик… парнишка сверху супчик-то по четвергам приносит… вот Гектору своему на днях говорила. Супчик. Парнишка сверху. Супчик.

— Ладно, щас, скоро сготовлю.

— Суп, суп, суп… захотелось супчику.

— Все под контролем, миссис Мак, точно вам говорю.

— Супчик…

— СУПЧИК ЕЩЕ НЕ ГОТОВ, МИССИС МАККЕНЗИ, КОГДА ПРИГОТОВЛЮ, А ЭТО БУДЕТ СОВСЕМ СКОРО, ПРИНЕСУ ВАМ ВНИЗ, ДОГОВОРИЛИСЬ?

— Супчик. Скоро.

— ИМЕННО ТАК, МИССИС МАККЕНЗИ. СУПЧИК. ГОТОВ СКОРО.

От меня, должно быть, было много шума, потому что тетка типа Домоседки Праведной из соседней квартиры подходит к своей двери и спрашивает:

— С вами все в порядке, миссис Маккензи? Вам тоже мешает эта музыка? — спрашивает она у этого божьего одуванчика, у этой долбаной бездушной сучки, для которой на всем свете не существует ничего, кроме ее собственных желаний и запаривания окружающих.

— Супчик скоро будет, — сипит ей миссис Маккензи повеселевшим и довольным тоном, с трудом спускаясь по ступенькам лестницы к своей двери.

Я иду обратно к себе, вырубаю Ричарда и мотаю на улицу покупать ингредиенты для супчика. Пока я выхожу из квартиры, слышу сообщение на автоответчике. Ньюкс долго и нудно рассказывает о том, как в его дом вломились мусора и перевернули все вверх дном.

5. Хедер

Будто бы.

Будто бы физическая близость может решить проблему эмоциональной отчужденности.

Он крепко обнимает меня, но в его прикосновениях нет ни любви, ни нежности, одно отчаяние. Возможно, это оттого, что он чувствует, как я ускользаю от него, ускользаю из того мира, в который он меня пытается поселить, из его мира. Его, а не нашего.

Не наш мир, не общий. Я принадлежу Хью, я — его собственность, от которой он так просто не откажется. Я для него — источник комфорта, плюшевый мишка для подросшего мальчишки. Только никто больше его таким не видит. И если бы кто-нибудь смог разглядеть потрясающую незрелость в этом внешне вполне благополучном мужчине, то нашел бы ее трогательной, как когда-то и я сама. Но теперь — не знаю, все это жалко и скучно.

Он просто занюханный имбецил.

Что он получает от такой жизни?

Он жиреет, а во мне что-то умирает.

В нем тоже должно бы умирать, а не умирает.

И именно потому, что для этого у него есть я.

  63