Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
306 
Анна попросила ее передать доктору Крюгеру номер своего телефона в гостинице.
– Непременно это сделаю, - заверила ее ассистентка. - До свидания, мисс Гринвуд.
– До свидания, - сказала Анна.
Интересно, подумала она, вспомнит ли д-р Конрад П. Крюгер ее имя по прошествии стольких лет. Хорошо бы вспомнил. Она снова легла на кровать и попыталась припомнить, каким был Конрад. Необычайно красивый, вот каким он был. Высокий... стройный... широкоплечий... с почти абсолютно черными волосами.. и еще у него было красивое лицо... энергичное, с точеными чертами, лицо одного из этих героев - Персея или Улисса. Вместе с тем это был очень нежный юноша, серьезный, воспитанный и тихий. Много он ее не целовал - разве что прощаясь по вечерам. С нежностями никогда не лез, как это делали все другие. Когда в субботние вечера он привозил ее домой из кино, то обычно парковал свой старый "бьюик" возле ее дома и сидел в машине рядом с ней, без конца говоря о будущем, о ее будущем и своем, и о том, как он собирается вернуться в Даллас, чтобы стать знаменитым врачом. Его нежелание доставить себе удовольствие и пообниматься с ней и вообще заняться всей этой чепухой бесконечно ее поражало. "Он меня уважает, - говорила она про себя. - Он любит меня". И наверное, она была права. Во всяком случае, это был приятный молодой человек, приятный и добрый. И если бы не то обстоятельство, что Эд Купер был еще приятней и добрее, она наверняка вышла бы замуж за Конрада Крюгера.
Зазвонил телефон. Анна взяла трубку.
– Да, - сказала она. - Алло.
– Анна Гринвуд?
– Конрад Крюгер?
– Моя дорогая Анна! Какой фантастический сюрприз! Боже мой! Столько лет прошло!
– Немало, не правда ли?
– Целая жизнь. Твой голос звучит как прежде.
– Твой тоже.
– Что привело тебя в наш прекрасный город? Ты надолго здесь?
– Нет, завтра мне нужно возвращаться. Надеюсь, ты не против, что я тебе позвонила?
– Черт возьми, нет, Анна. Я очень рад. Ты здорова?
– Да, все в порядке. Теперь со мной все в порядке. Но какое-то время мне было плохо, после того как умер Эд...
– Что?
– Он погиб в автомобильной катастрофе два с половиной года назад.
– Мне так жаль, Анна. Как это ужасно! Я... не знаю, что и сказать...
– Ничего не нужно говорить.
– Теперь ты в порядке?
– Все замечательно. Вкалываю как рабыня.
– Вот и умница...
– А как... как поживает Араминта?
– О, прекрасно.
– Дети у вас есть?
– Один, - ответил он. - Мальчик. А у тебя?
– У меня трое, две девочки и мальчик.
– Вот это да! Послушай-ка, Анна...
– Слушаю.
– Давай я заеду в гостиницу и угощу тебя чем-нибудь? Мне бы это доставило удовольствие. Клянусь, ты ничуть не изменилась.
– Я выгляжу старой, Конрад.
– Неправда.
– Я и чувствую себя старой.
– Может, тебе нужен хороший врач?
– Да. То есть нет. Конечно нет. Мне больше не нужны врачи. Мне нужно лишь... как бы это сказать...
– Да?
– Мне здесь немного не по себе, Конрад. Наверное, мне нужно, чтобы рядом со мной был друг. Вот и все, что мне нужно.
– Считай, что у тебя есть друг. Мне осталось осмотреть еще только одного пациента, и я свободен. Давай встретимся в баре... позабыл, как он там называется... в шесть часов, примерно через полчаса. Тебя это устроит?
– Да, - сказала она. - Конечно. И... спасибо тебе, Конрад.
Она положила трубку, потом поднялась с кровати и начала одеваться.
Она чувствовала себя немного взволнованной. После смерти Эда она никуда не ходила и тем более не выпивала с мужчиной. Доктор Джекобс будет доволен, когда она расскажет ему об этом по возвращении. Поздравлять он ее не станет, но наверняка будет доволен. Он скажет, что это шаг в правильном направлении, что это начало. Она по-прежнему регулярно посещала его, и теперь, когда ей стало гораздо лучше, его туманные замечания сделались не столь туманными и он не раз говорил ей, что ее депрессии и тяга к самоубийству никуда не денутся, пока она физически "не заменит" Эда на другого мужчину.
– Но ведь нельзя же развлечения ради заменить человека, которого любил, - сказала ему Анна, когда он в последний раз заговорил об этом. Боже милостивый, доктор, да когда в прошлом месяце у миссис Крамлин-Браун умер попугай - слышите, попугай, а не муж, - она была так шокирована этим, что поклялась никогда больше не заводить птицу!
306 
