Последние отзывы

  20  

    А они все приближались. Они подлетали все ближе и ближе и вот уже были прямо у меня перед носом, так что я видел черные кресты, которые ярко выступали на "мессершмиттах" и на фоне голубого неба. Поворачивая голову из стороны в сторону, я видел все больше самолетов и все больше крестов, а потом видел только кресты и кусочки голубого неба. Кресты соединились друг с другом, словно взялись за руки, образовали круг и стали танцевать вокруг моего "гладиатора". Моторы "мессершмиттов" радостно пели низкими голосами. Они распевали "Апельсинчики как мед"¹¹. То и дело в центр круга по очереди выходили двое из них и атаковали меня, и я понимал, что они и есть "апельсинчики". Они делали виражи, резко меняли курс, приподнимались на цыпочках и опирались о воздух то одним крылом, то другим.

• Апельсинчики как мед,
• В колокол Сент-Клемент бьет.

    Но я по-прежнему сохранял уверенность. Я умел танцевать лучше, чем они, да и партнерша у меня была лучше. Это была самая красивая девушка на свете. Я бросил взгляд вниз и увидел изгиб ее шеи, мягкий наклон плеч, изящные руки, распростертые в страстном томлении.

    Неожиданно я увидел пробоины от пуль в правом крыле. Я рассердился и одновременно испугался, но больше рассердился. Потом снова обрел уверенность и сказал про себя: "Немец, который сделал это, лишен чувства юмора. В любой компании всегда найдется человек, у которого нет чувства юмора. Но мне-то что тревожиться. Тут и тревожиться-то не о чем".

    Потом я увидел еще пробоины и опять испугался. Я отодвинул фонарь кабины, приподнялся и закричал:

    – Идиоты, да вы бы хоть посмотрели, что за смешные картинки! Смотрите, что нарисовано на хвосте, почитайте, что написано на фюзеляже. Вы только посмотрите на фюзеляж!

    Но они продолжали делать свое дело - танцевали парами в центре крута и, приблизившись ко мне, стреляли. А двигатели "мессершмиттов" громко пели:

И Олд-Бейли, ох, сердит.
• Возвращай должок! - гудит.

    Все больше пробоин было в крыльях моего самолета, в капоте двигателя и в кабине.

    И неожиданно пробоины появились и в моем теле.

    Боли, однако, я не чувствовал, даже когда вошел в штопор и крылья моего самолета захлопали - хлоп-хлоп-хлоп, а потом они стали хлопать все быстрее и быстрее, голубое небо и черное море погнались друг за другом по кругу и наконец исчезли, и только солнце мелькало, когда я крутился. Однако черные кресты преследовали меня, продолжая танцевать и держась друг за друга. Я по-прежнему слышал пение их моторов:

• Вот зажгу я пару свеч
• Ты в постельку можешь лечь.
• Вот возьму я острый меч
• И головка твоя с плеч. ¹²

    Хлоп-хлоп-хлоп - били крылья, и вокруг меня не было ни неба, ни моря, осталось одно лишь солнце.

    А потом было только море. Я видел его внизу и видел белые барашки на нем. "Белые барашки бегут по беспокойному морю", - сказал я про себя. Я знал, что соображаю хорошо, потому что белые барашки были на море - это я видел. И еще я знал, что времени оставалось немного, потому что море и барашки приближались, белые барашки делались все больше, а море уже было похоже на море и на воду, а не на пустую тарелку. И вот остался только один белый барашек. Он мчался с пеной у рта, поднимая брызги и выгибая спину. Он как безумный скакал по морю, один-одинешенек, и остановить его было невозможно. Вот тут я понял, что сейчас разобьюсь.

    Потом стало теплее. Ни черных крестов больше не было, ни неба. Было тепло, но не жарко и не холодно. Я сидел в красном бархатном кресле. Был вечер. В спину дул ветер.

    – Где я? - спросил я.

    – Ты не вернулся с боевого задания. А поскольку ты не вернулся, тебя считают убитым.

    – Тогда я должен сообщить об этом матери.

    – Нет. Пользоваться телефоном запрещено.

    – Почему?

    – Отсюда звонят только Богу.

    – Так что же со мной произошло?

    – Не вернулся с боевого задания, считаешься убитым.

    – Неправда. Это ложь. Гнусная ложь, потому что вот я здесь, а вы говорите - не вернулся. Просто вы хотите запугать меня, но вам это не удастся. Вам это не удастся, это я говорю, потому что я знаю, что это ложь, и я возвращаюсь в свою эскадрилью. Вы меня не остановите, потому что я просто встану и пойду. Видите, я уже иду, видите - иду.

    Я поднялся с кресла и побежал.

  20