103 
Бывший ученик отца, вернувшись домой, в Хиросиму, каждый год посылал им бочонок устриц, и вполне естественным было то, что мать послала его с устрицами к Кито, в семье которого были так внимательны к ее сыну, вот она — счастливая случайность.
В школьной форме, обутый в тэта, Исао вышел из дома, повесив на руку маленький бочонок. Время ужина уже давно прошло. Спешить было некуда.
Исао злил этот бочонок с устрицами: он понимал всю его несообразность в ситуации прощального визита человека, который отправляется на смерть. В раскачивающемся на ходу бочонке плескалась вода, и казалось, что это волны короткими языками лижут скалу. Чудилось, будто море затолкали в тесную темень и оно начинает протухать.
Этой привычной дорогой он идет, наверное, в последний раз, прощальный взгляд на тридцать шесть ступенек каменной лестницы, по которой столько раз поднимался. Ветра не было, и когда в пронизывающем ночном холоде он преодолел падающую водопадом лестницу, ему неожиданно захотелось оглянуться.
На южном склоне у дома Кито тянулись вверх три пальмы, в волокнах их стволов запутались зимние звезды, в домиках внизу света почти не было, но на торговой улице у остановки Хакусан фонари под крышами горели ярко, самого трамвая видно не было, однако его звуки разносились в вечернем воздухе, словно кто-то пытался выдвинуть ящик из старого стола.
Спокойный, привычный вид. Как все это далеко от льющейся крови и смерти! О той жизни, которая будет продолжаться и после его смерти, говорило все — закрытые ставни, рамы для сушки белья, тщательно расставленные горшки с крошечными деревцами. Эти люди не поймут его смерти, Исао был убежден, что волнения, которые поднимет он и его товарищи, не потревожат их сон.
Он вошел в ворота дома Кито. Нажал кнопку звонка у входа. Макико сразу открыла дверь, словно ожидала в прихожей.
Раньше он снял бы обувь и вошел в дом, но если он войдет, разговор затянется и чувства могут выйти наружу. Исао, вручая бочонок, сказал:
— Мать просила передать. Тут немного устриц из Хиросимы, вам в подарок.
— Спасибо, это такая редкость. Ну, заходи.
— Сегодня я только за этим.
— Почему?
— Занятий много.
— Ерунда. Ты не из тех, кто вечно занимается. Макико, удерживая его, вошла в комнату. Послышался голос генерала: «Скажи, чтобы вошел».
Исао прикрыл глаза: ему хотелось запечатлеть в сердце облик стоявшей перед ним Макико. Перенести, не повредив, в свою душу это чудное улыбающееся лицо с белой кожей, но чем больше ему этого хотелось, тем больше рассыпалось ее изображение, словно отражалось в осколках упавшего зеркала.
«Лучше бы уйти, бежать, — думал он. — Она сначала решит: „Какой невоспитанный!”, но потом поймет, что это было прощание». Тусклый свет лампы в прихожей пока укрывал чувства Исао. Белел камень, на котором снимали обувь, в осевшем холодом мраке, будто корабельный причал, вставал дальний конец прихожей. «Я корабль, идущий в море. А край прихожей — роскошная пристань, где людей не принимают или принимают, где с ними расстаются. И я, нагруженный чувствами до ватерлинии, плыву, глубоко оседаю в смертельном мраке зимнего моря.
Исао, повернувшись спиной, собрался выйти, и в этот момент опять появилась Макико и возвысила голос:
— Ты почему уходишь? Отец же сказал, чтобы ты зашел.
— Прощайте, — Исао задвинул за собой дверь: у него, как после тяжелой работы, учащенно билось сердце. Он был недоволен собой: собирался бежать, а сделал это как-то неестественно, все испортил. «Пойду обратно другой дорогой. Я могу, не спускаясь по лестнице, пойти к храму Хакусан, что с обратной стороны дома, и пройти через него».
Однако когда Исао собирался свернуть с безлюдной ночной дороги в сторону храма, он увидел за спиной белую шаль Макико, девушка, не догоняя, шла следом с той же скоростью, что и он. Исао не замедлил шагов. В душе он решил, что больше не увидит лица Макико.
Дорога вела вдоль парка Хакусан, который раскинулся позади храма. Чтобы выйти к храму, нужно было, согнувшись, пройти под галереей, связывавшей главный храм со служебными помещениями, галерея висела впереди над дорогой, слабый свет с галереи решеткой падал на землю.
Наконец Макико его окликнула. Исао был вынужден остановиться. Но ему казалось, что если он обернется, произойдет какое-то несчастье.
Вместо ответа он повернул и поднялся на небольшой холм против парка. На вершине стоял флагшток. Вниз уходил заросший деревьями обрыв.
103 
