очень нудно 
6 
Потом мы пили чай. С пряниками. Пряники были совершенно такие, какие мы помним с детства. А Резо сожалел, что сейчас не продают прежних сухарей в пачках, от которых, по его словам, немного пахло соляркой. Самые вкусные и самые солярные, как он сказал, раньше продавались в Ленинграде. Он их всегда покупал и привозил с собой. «Но теперь, – сокрушался он, – таких делать не умеют».
Резо много говорил о собаках, которые у него жили. И о той, что живёт теперь; про коров, кур, которые иногда забредают от соседей. Он рассказал про птиц, что некогда жили в его доме, называя всех по именам. А я за чаем рассказывал про Иркутск и Байкал. Байкал его очень заинтересовал, и он слушал долго и с удовольствием… Его собака тоже меня слушала. Резо сказал, что его собаки любят слушать людей. И у меня на самом деле возникло ощущение, что Резо живёт в мире, в котором он не разделяет живые существа на насекомых, людей и животных. Для него все они как люди, и он со всеми умеет разговаривать.
Мы чаёвничали не допоздна, всё-таки Резо немало лет. А когда вернулись в Тбилиси, друзья попросили меня заехать с ними на день рождения приятеля в модный тбилисский клуб. Клуб как клуб, но после дома Резо он показался неуместным. Таких в Москве и Питере полно, да и в каждом крупном городе есть что-то подобное. День рождения был совсем не грузинский, а с претензией на европейскость, то есть без застолья и вина, а с виски, джином и прочим. Публика довольно яркая, но тоже вполне типичная. Такая, какую пытаются называть элитой или как там ещё… богемой… модной тусовкой… Мне там было скучно.
Но вдруг возникло оживление, суета и все заговорили о том, что скоро придёт президент. Потом появились люди в чёрном. Грузинские люди в чёрном какие-то не очень настоящие. У многих пузцо, а они делают строгие лица, будто играют в плохом боевике, то есть хотят выглядеть страшными, но главное – очень профессиональными. А потом пришёл президент, в тёмных брюках и белой в широкую полоску рубашке. С тех пор как я его видел последний раз два года назад, он похудел. Был как-то нарочито весел. Рубашка ему не шла. И по-прежнему нет в нём ни элегантности, ни тех шика и обаяния, какие присущи многим тбилисским мужчинам. Он поздравил именинника, который оказался его родственником, послушал тосты в честь себя, что произносились со сцены в микрофон. Вновь быть ему представленным и поздороваться я не захотел. Не хотел быть неискренним. Да и что я мог сказать? Не знаю. Точнее, может, и знаю, но ему бы это точно не понравилось. К тому же людей в чёрном было чуть ли не столько же, сколько гостей. Гости радовались, им было приятно, президент посидел минут сорок и ушёл, а с ним ушли и люди в чёрном. Вот так я ещё раз видел президента Саакашвили.
Резиденция президента Грузии теперь достроена. Нелепое сооружение со стеклянным яйцеподобным куполом, освещенное ярче стоящих рядом старинных церквей. Безобразное здание. Очень портит вид прекрасного и горячо любимого мной города.
После посещения Резо и бесед с Мастером этот клуб, ярко одетые и стремящиеся выглядеть неместными посетители, люди в чёрном, президент в полосатой рубашке показались ненастоящими, игрушечными, инородными. Они выглядели менее живыми и осмысленными, чем тот «народ», про который рассказывал Резо. Дай ему Бог здоровья и долгих лет жизни, этому умному, хитрому, внимательному и тихому человеку.
21 сентября
Вчера прилетел домой. Отоспался. За пять дней, проведённых в Москве, удалось встретиться с огромным количеством людей и сделать почти всё намеченное. В смысле пробок Москва превзошла себя. В среду и четверг провёл в автомобиле в общей сложности часов восемь. Ужас конечно – даже для Москвы. А после долгого отсутствия такое состояние жизни в этом городе просто изумляет. И когда стоишь в очередной пробке и видишь вокруг только машины, а в машинах – лица людей, которые махнули на всё происходящее рукой… рефреном звучит в голове: «Боже мой, как же тут можно жить?!»
При этом я сильно по Москве соскучился. Я почувствовал это в первый же вечер, когда приехал в театр. Соскучился по своим коллегам, по гримёрной, в которой всё разложено и расставлено, как я привык, соскучился по сцене, на которой так много сыграно, отрепетировано, сделано. Я люблю смотреть в окно своей гримёрной на площадь перед театральным центром. На ней сразу видно и понятно многое. Вот стоит молодой мужчина, пришёл за сорок минут до спектакля, стоит, ждёт, смотрит в одном направлении… без цветов. Ждёт ту, в которую влюблён и которую пригласил на спектакль. Наверняка долго думал, купить ли цветы, но не решился, потому что не знал, куда их в театре деть. Его возлюбленная придёт минут за пять до начала спектакля, в тот момент, когда он ненадолго отвлечётся или ему кто-то позвонит по телефону, так что он и не увидит, как она появится из-за угла.
6 
