II

Оранжерея гудела растревоженным ульем. Авария и эвакуация сектора встряхнули рефаимов, пробудив от душевной спячки. Впервые за одиннадцать лет, минувших со времени катастрофы, «Шеол» сошел с накатанных рельсов существования. Размеренная жизнь рухнула под откос. Покой, покорность и безразличие сменились беспокойством и страхом.

Тоже не лучшее сочетание, если честно.

Благоухание гиацинтов, аромат сиванских орхидей, острый запах пота, нервное напряжение, растущее с каждой минутой – все это копилось в воздухе, превращая его в гремучую смесь. Вспыхни случайная искра, и рванет так, что шлюз, разнесенный големом, покажется милой шуткой!

Войдя, Лючано физически ощутил гнетущее давление. Глубоко внутри заворочался подселенец-пенетратор, желая выйти на контакт с носителем, потерпел очередную неудачу и затих. Близнецы жались поближе к невропасту. Лица гематров превратились в бесстрастные маски; глаза – в бутылочные донца. Защитная реакция, панцирь, под которым – обычные, насмерть перепуганные дети, что немудрено в их возрасте.

Он приобнял близнецов за плечи: наседка, прячущая под крыльями цыплят.

– Сейчас отыщем наших. Все будет хорошо.

Из дальнего конца оранжереи доносился баритон Пастушки. Слов было не разобрать, но интонации внушали уверенность: Марийка успокаивает возбужденное стадо. Наводит порядок, восстанавливает status quo. Судя по стадному гвалту, получалось не очень.

– Что случилось? – сунулся к Тарталье тщедушный рефаим. Тюремный комбинезон на нем болтался, как на вешалке. Остатки волос вокруг блестящей лысины аборигена стояли дыбом, напоминая то ли нимб, то ли рожки. – Вы в курсе?

– Авария. Угроза разгерметизации. Лучше оставаться здесь – во избежание.

Кустистые брови рефаима взлетели на лоб, изборожденный морщинами. Шеолец хотел продолжить разговор, но Лючано заторопился прочь, увлекая за собой детей.

– Что? Что он сказал? – горохом раскатилось сзади.

– Авария…

– Это гнев! Гнев Малого Господа!

– Нет, это дьявол! Его козни!

– Дьявол в Шеоле!

– Помилуй и пронеси…

– Аллай-а!..

«Неужто они объявлений не слышали? – изумился маэстро Карл. – Орало так, что и мертвого подымет. А если не слышали – почему они здесь? Кто согнал их в оранжерею? Пастушка?»

«Они привыкли не слушать, а слушаться, – разъяснил Гишер, который всякого насмотрелся в Мей-Гиле. – Выполнять приказ, не вникая в суть. Это дружок Борготта всюду нос сует: зачем да почему. А их, считай, только сейчас из гробов вытащили. Распеленали и коленкой под зад: воскресай, рванина! шевели костями!..»

Нырнув под ветви плакучей ивы, свисающие до земли, Лючано отгородился живым пологом от гудящей толпы. Надо было перевести дух и осмотреться. «Свои» пока на глаза не попадались. Здесь ли они? Что, если авария застала их в другом секторе?

– Я вижу тетю Юлию! – с радостью возвестила Джессика.

Действительно, за шеренгой кадок с эвкалиптами-карликами мелькнула затянутая в черное фигура помпилианки. Крепко ухватив близнецов за руки, кукольник выбрался из укрытия и, стараясь держать госпожу Руф в поле зрения, припустил бегом по дорожке между клумбами.

– Юлия! Мы здесь!

За эвкалиптами и пальмами, на мини-площадке, обнаружился оазис разноцветья в полосатом море аборигенов, затопившем оранжерею. Помпилианцы с «Герсилии», оба вехдена, Гай… Лючано узнал место сбора. Тут легат набросился на Нейрама, когда они материализовались в «Шеоле». Следы драки исчезли, ничто не напоминало о случившемся.

  133