Последние отзывы

  119  

Объяснение казалось логичным. Тарталья кивнул и содрогнулся: чертов страх вгрызся в печенку – до сердцевины. Извернувшись странным образом, страх поменял имя. Теперь он перестал урчать Пастушкиным баритоном. Зато у жуткого чувства (предчувствия?) отросли длинные, черные как смоль волосы со стальными крючками на концах.

О профессор Мваунгве, психиатр-горилла, где ты?

– Лоа биби Руф в кризисной ситуации делается агрессивен. Конкурент подавляется, либо иным способом утрачивает роль лидера. После кризиса у больной возникает прогрессирующий комплекс жертвы…

– Это лечится?

– Я, конечно, стабилизирую вибрации… Но никаких гарантий, что это не проявится снова. Мои рекомендации: избегать кризисных ситуаций. Присутствие на парадах, демонстрациях, публичных торжествах, массовых религиозных служениях…

Он представил, что случилось бы, начнись у Юлии приступ, и закрыл глаза. Пришлось ждать, пока отступит головокружение. Словно воздвигся на краю Башни Молчания, заглянул в бездну, где зубастые птицы рвали облака в клочья; словно в воображении пережил смертельный полет, пятясь назад с уверенностью, что валишься в пропасть.

Запертая камера не спасла бы рефаимов от влияния помпилианки. Радиус действия приступа вполне позволял накрыть если не всю тюрьму, то большую ее часть. «Вождь вождей» просто обязана была спровоцировать госпожу Руф на вмешательство. Религиозный и социальный лидер, с четким спектром проявлений власти; эмоциональный фон ситуации зашкаливает за мыслимые пределы…

Что остановило приступ?

Сама Юлия удержалась на опасной грани, силой воли смирив болезнь, или киноидная сущность Пастушки остановила помпилианку, не дав сходу включиться в конфликт – это оставалось загадкой. Авель сказал, Дни Гнева в последнее время зачастили. Когда сорвется обезрабленная Юлия, антис-недоделка? – завтра? через неделю?!

– Вам плохо? Вот, выпейте…

Жидкость обожгла горло, комом огня провалившись в пищевод. Ударил хмель, расслабляя, отодвигая проблемы на задний план. Тарталья закашлялся, восстанавливая дыхание. Градусов пятьдесят, не меньше…

– Что это?

– Самогон. Гнал тут один, на буксире. В оранжерее уйма клубеньковых лиан, для этого дела – лучше не придумаешь. Ну, ясное дело, втайне от Пастушки. Чрезмерно не пил, чтоб не заметили; со мной менялся – на разговоры по душам. Очень уж любил поговорить. Жаль, запасы кончаются, а обновить не у кого.

– Куда он делся, ваш самогонщик?

– Вознесся. Я и не знал, что он – Осененный. Он смеялся: пьяниц, мол, флуктуации обходят десятой дорогой. А в столовой, за ужином, раз – и расточился. Еще чуть-чуть?

– Ага…

– Хорошо, что я хранил остаток. Пригодилось.

– Скажите, Авель… Я так понимаю, вы помогаете любому, кто ищет выход. Почему? Лишь потому, что не хотите умереть в «Шеоле»?

– Потому что я больше не верю в спасение. Ни в малое, ни в главное, так сказать. Утратил веру. Ужасно, не правда ли? Вот и таскаюсь за теми, кто еще верит. Будто дозу клянчу. Раз сам не в силах, хоть у вас подзаряжусь. Как «Вампир». Теперь зажуйте этими зернышками. Запах отобьют…

– Обед! – уведомила акуст-линза под потолком. – Всем заключенным: пройти в столовую согласно распорядку! Повторяю…

II

Бижана с Залем, машущих ему руками, Лючано увидел, едва войдя в столовую. За столом, где окопались вехдены, Юлия с легатом и адвокат-вудуни, оставалось свободным одно место. Выстояв короткую очередь и получив свою пайку, кукольник не замедлил занять предложенный стул. Летописец расположился по соседству, в компании юных гематров, двух охранников госпожи Руф и навигатора с «Герсилии». Вдоль прохода с грацией танцора прогуливался голем, по обыкновению что-то мелодично мурлыча себе под нос.

Обедавшие поблизости рефаимы косились на голема с заметной опаской. Весть о конфликте Эдама с братом Увой успела облететь «Шеол».

– Приятного аппетита, дамы и господа.

– Ну вы и оптимист, Борготта!

Тумидус уставился на кукольника, силясь понять: издевается над ними ходячее недоразумение, или просто ляпнуло, не подумавши? Откуда возьмется «приятный аппетит», если на обед тебе выдали вот это?! В пластиковом судке пенилось суфле сине-зеленого цвета с белесыми прожилками. А запах, черт побери, запах…

Так пахнет лишь исключительно здоровая и полезная пища.

  119