Последние отзывы

  25  

Обидишь хозяек – проблем не оберешься.

Следующая порция досталась герою дня – Нику. После него – ван Фрассену. Регину передернуло, когда одна из бабищ одарила командора сальной ухмылкой. Ага, теперь – девочки. Калеке милостиво дозволили выскрести дно казана. Счастливый, он ухватил сверх того жменю ягод, по-собачьи кося на баб влажным глазом. Прибьют? – нет, не тронули, можно оставить. Принцип «обеденной» иерархии изумлял. Регина полагала, что дикари сначала оделяют угощением старших мужчин, затем младших, и лишь потом – женщин. Ну ладно, у кутхов матриархат. Бабы – главные. Но почему тогда после Регины еду вручили младшему из мужчин? Почему – не старшему?

Не девочкам, наконец?

Бабы набили рты, давая сигнал к началу. Все с азартом зачавкали, не заставляя себя ждать. Ложек не было. Регина с осторожностью понюхала варево. Пахло не то чтобы противно… Так, наверное, пахнет выделанная кожа, если бросить ее в стог сена. А на вкус – вполне! Жирная похлебка с кореньями, вываренными до расслоения на волокна. Ух! Перца бабы не пожалели! Или это корешки острые? Голод свел желудок; Регина с жадностью «сёрбала» варево, отдуваясь. Кости нам в волосы, шрамы на щеки – за тутошнюю сойдем, за королеву…

Настала очередь окорока. Одна баба держала окорок за торчащую кость, другая строгала его кремневым – Регина не поверила своим глазам! – ножом. Мясо было жестким, «с душком», но гости сжевали всё за милую душу. С позволения бабищ по кругу пустили дедову кринку. После огненной похлебки Регина ощущала себя звездолетом, прогревающим дюзы. Пить из общей посудины? – жажда пересилила и страх, и брезгливость.

Зря, что ли, нам делали биоблокаду от здешних штаммов?

Из ягод понравились желтые: по виду и вкусу – мелкий крыжовник, но с запахом хвои. Расхрабрившись, Регина сунула в рот очевидное лакомство – гроздь рубиновых капель на тонкой веточке – и от вяжущей горечи ее чуть не вывернуло наизнанку. Не заботясь о приличиях, девушка выплюнула ягоды прямо на «стол». Кутхи глядели на привереду с удивлением, но, к счастью, без обиды. А калека вдруг сунулся вперед, подполз на руках – и, ухватив «жвачку», торопливо сунул в рот. Наверное, боялся, что отберут. Лицо его расплылось в гримасе блаженства, и до Регины дошло: не так уж он и стар. Моложе папы…

От вида калеки, пускающего розовые слюни, ее вновь замутило.

Ван Фрассен клевал носом. Ник тоже осоловел от еды и подвигов на сексуальной ниве. Хихикнув, одна из баб жестами изобразила: «спать» – и сестры шагнули к двери, приглашая гостей. «Нас что, – изумилась Регина, – не оставят здесь? Тепло, и места полно…» Бабищи ждали, всем видом показывая: спать в горнице – слишком большая честь для заброд. Пришлось подчиниться. Подхватив капитана под руки, молодые люди двинулись за хозяйками. Тесные сени, пара скрипучих ступеней; заснеженный двор, черная стена частокола. Бабы повели их в обход избы. Позади обнаружился громадный, не меньше жилой постройки, хлев. Желтое пятно света от горящей плошки упало на неплотно прикрытую дверь. «Там же холодина! – молча возмутилась Регина. – Удружили! Зря Ник старался…»

В хлеву заворочались. Пахнуло сеном и тяжким, звериным духом.

– Таургу! Бар, бар!

У дальней стены, теряясь во мраке, сопела темная громада. Ближе щурился на свет и недовольно фыркал сонный мамонтенок. У Регины отлегло от сердца. «Карликовые» мамонты Кутхи – величиной с небольшого слона – мирные. Это во всех справочниках написано. Мамонтенок, до половины зарывшийся в копну сена, выглядел безопасным и даже милым, как любой детеныш. Ростом «малыш» был с лошадь. Рыжая шерсть смешно топорщилась на нем, словно вихры мальчишки-шалопая.

А сопит, надо понимать, мамаша.

Баба улеглась на сено рядом с мамонтенком и сунула «малышу» кулаком в бок, успокаивая. Встав, показала гостям: видели, как надо? Устраивайтесь, в компании теплее… Ник с Региной, не сговариваясь, вздохнули – и принялись подсаживать обезножевшего капитана на копну, поближе к детенышу. Скрипнула, закрываясь, дверь. Навалилась темнота: душная, воняющая прелью. «Могло быть и хуже,» – философски подумала Регина, привалясь к боку мамонтенка. И накаркала – через пять минут у нее отчаянно скрутило живот.

– Ты куда?

– В туалет! – зло прошипела девушка, сползая на земляной пол.

– Ты знаешь, где у них туалет?

– Найду!

– Пойти с тобой?

Честное слово, сейчас она готова была убить Ника.

III

«В избе? Вряд ли, – Регина из последних сил сдерживала мучительные позывы. – Надо искать сарайчик на отшибе. Где бы я его поставила, будь я кутхой? У частокола? Плазма их разберет, с их дремучей логикой!»

  25