очень нудно 
5 
– Вечером? – Я глупо захихикала, вот что значит: спорт вырабатывает адреналин. Зачастую – излишний. – Ас кем я говорю?
– Ну… скажем так… я хотел бы прочитать вашу книгу. Где ее можно купить?
– Послушайте, вам надо позвонить в издательство. А вообще-то во всех магазинах… – Тренер уже кивал мне, стоя рядом с огромным тренажером, похожим на пыточный инструмент времен инквизиции.
– Но, я думаю, нам все равно придется с вами встретиться, – сказал голос.
– О! – вдруг оживилась я, как самая последняя дурочка. С тех пор в тренажерном зале я отключаю телефон. – Так, может быть, вы – маньяк?
– Маньяк? – Голос в трубке неожиданно повеселел. – Точно: маньяк.
– Знаете что, господин маньяк? Всего вам доброго.
– А я вам этого не пожелаю…
Я бросила трубку. «Идиот какой-то», – уговаривала я себя. Но на душе было тоскливо и тревожно. Как в детстве, когда маму вызывали в школу. Когда ты не догадываешься, что будет, но одно знаешь наверняка: точно ничего хорошего.
– One! Two! Three! – скандирует моя эпиля-торша, громко, бодро, с улыбкой старшей пионервожатой. Она работала эпиляторшей в Варшаве, потом – в Лос-Анджелесе, теперь – у нас.
Она так кричит, что кричать самой уже нет смысла.
– One! Two! Three! – Рывок. Улыбка. – Fashion is a lifestyle! One! Two! Three!
Интересно, если с утра по сто раз слушать: «Fashion is a lifestyle!» – это как-то отразится на поведении в течение дня?
После эпиляции нельзя принимать ванну. Зачем же я ее налила? Да еще высыпала туда полкоробки соли из Лондона, из «Halkin Hotel»?
– One! Two! Three! – Последний рывок, и я снова могу надеть мини-юбку.
Очень удобно: моя эпиляторша делает еще и маникюр. Я опустила пальцы в ванночку с теплой водой.
Зазвонил телефон. Номер моей подруги Кати Беру трубку мокрыми руками.
– Дома? – Мне ее голос показался каким-то неестественным. Я пристроила трубку на плече, отправляя пальцы обратно в тепло.
– Дома. Привет. У меня маникюр. Ты куда вчера пропала?
Всхлипывания, стоны, частые гудки.
Маникюрша вытирает мне правую руку, и я набираю номер Кати. Левая – в ванночке.
Я одновременно и слышу и вижу свою взлохмаченную, зареванную подругу. Слышу «алле» в трубке, вижу – в дверях моей ванной.
– Катя! Бедная моя! Что случилось?
Подушка под мышкой, слезы, запах перегара.
Катя еще не ложилась со вчерашнего вечера.
– Я не хочу жить, понимаешь? Я не могу жить! Ты знаешь, что это такое, когда не хочешь жить?
С Катей это уже неделю. Неделю она ложится в десять утра; встает в три; рыдает в телефонную трубку; заезжает за кем-нибудь из подруг; ужин в ресторане – шампанское, смех, хорошее настроение, иногда – угрозы в адрес того, с кем рассталась неделю назад. Потом – зажигательные танцы в клубе или неистовые песни в караоке. Потом – истерика. Слезы. Вырывание волос.
От нее ушел муж.
– Каким цветом красить?
Я выбирала между красным и бежевым.
– Я умру! Я больше не могу так! Я не выдержу!
– Беж, please.
Она сжимала подушку, и ее слезы капали на ткань и становились невидимыми, словно растворяясь в ней. Казалось, что подушка уже вся пропитана и Катиными слезами, и Катиным горем; хотелось жалеть и Катю, и подушку, и маникюршу, которая очень трогательно, по-американски делала вид, что все – okay.
– Ты же моя подруга! Помоги мне! Я не могу, не могу, понимаешь?
– Я понимаю, Кать…
– Я отравлюсь! Дай мне таблетки! Я нажрусь таблеток и сдохну! И мне будет хорошо!
Я дула на свои накрашенные ногти, чтобы они быстрее высохли.
– Хорошо. Я сделаю все, как ты хочешь. Но с одним условием.
Катя смотрела на меня, часто хлопая ресницами. Подушка лежала на полу рядом с ней.
– Ты сейчас – в муку. И можешь говорить, все что угодно…
– Это не важно, я…
– Важно. Давай так: ты принимаешь ванну, кстати, она уже готова, трезвеешь, и, если после этого твое решение не поменяется, я дам тебе все таблетки, которые есть в моем доме. Договорились?
Катя тяжело поднялась с пола. Расстегнула рубашку.
Я протянула эпиляторше деньги.
– Thank you. – Голливудская улыбка.
– Okay. I'll call you. – Я проводила ее до двери.
Катя неуклюже поменялась местами с водой. Теперь Катя была в ванне, а вода – на полу.
Я всегда немного завидовала Катиным волосам. Они были жесткие и крепкие. Если про людей говорят, что некоторые из них твердо стоят на ногах, то Катины волосы твердо сидели на голове.
Я намотала их на руку и потянула.
Катя замычала и взмахнула руками.
5 
