158 
Проблема — в Кики. Да, всё замыкается на ней. Самыми разными способами она пытается выйти со мной на связь. Где бы я ни был — от кинотеатров Саппоро до пригородов Гонолулу — она, словно тень, все время мелькает у меня на пути. И пытается передать мне какое-то послание. Это ясно как день. Вот только послание слишком сложное, и я не могу его разобрать. Кики! О чем ты просишь меня?
Что я должен делать?..
Впрочем, как раз это я понимал.
В любом случае я должен ждать. Так было всегда. Когда запутаешься, как рыба в сетях, главное — не делать резких движений. Замри на какое-то время — и что-нибудь произойдет. Обязательно начнет происходить. Вглядись в мутный полумрак пристальней — и жди, пока там что-нибудь не зашевелится. Знаю по собственному опыту. Что-нибудь обязательно начнет шевелиться. Если тебе это нужно — оно обязательно зашевелится.
Ладно, сказал я себе. Подождем.
* * *
Несколько дней подряд мы с Готандой встречались — то выпивали дома, то где-нибудь ужинали. Постепенно эти встречи вошли у меня в привычку. И всякий раз он извинялся, что никак не вернет мою “субару”. Не волнуйся, какие проблемы, отмахивался я.
— Как тебе “мазерати”? Еще не сплавил в море? — спросил он однажды.
— Да все до моря никак не доеду, — ответил я.
Мы сидели за стойкой бара и пили джин-тоник. Причем он набирался немного быстрее меня.
— На самом деле, было бы здорово его в море выкинуть! — сказал он, не отнимая стакана от губ.
— На душе, конечно, полегчало бы, — согласился я. — Только все равно после “мазерати” будет “феррари”.
— А мы бы и “феррари” туда отправили.
— А после “феррари” что?
— Хороший вопрос… Но если каждую в море сбрасывать, страховая компания когда-нибудь тревогу забьет. Это уж обязательно.
— Да черт с ней, со страховой компанией! Давай мыслить масштабнее. Все-таки это наша с тобой пьяная фантазия, а не какое-нибудь малобюджетное кино, в котором ты снимаешься. У фантазий бюджета не бывает. Забудь свои комплексы среднего класса. Чего на мелочь размениваться? Шиковать — так на всю катушку. “Ламборгини”, “порш”, “ягуар” — да все что угодно! Появилась — выкинул в море, и так без конца. Стесняться нечего. Море большое. Выкидывай в него машины хоть тысячами — все проглотит и через край не перельется. Включи воображение, мужик!
Он рассмеялся:
— Поговоришь с тобой — просто гора с плеч…
— Так и у меня тоже. Машина-то не моя, да и фантазия чужая, — пожал я плечами. — Как у вас, кстати, с женой — все хорошо?
Он отпил джина с тоником и кивнул. За окном шелестел дождь, в баре было пустынно. Кроме нас двоих — никого. Бармен от нечего делать протирал бутылки с сакэ.
— У нас все отлично, — тихо сказал Готанда. И скривил губы в улыбке. — У нас любовь. Любовь, испытанная разводом, и ставшая от этого только сильнее. Романтично, а?
— До ужаса романтично. Сейчас в обморок упаду.
Он легонько хихикнул.
— И тем не менее, это правда, — очень искренне сказал он.
— Не сомневаюсь, — ответил я.
* * *
Примерно так мы и разговаривали при каждой встрече. С шутками-прибаутками — об очень серьезных вещах. Настолько серьезных, что не шутить то и дело было бы невыносимо. Пускай большинство этих шуток особым юмором не блистало — нам было все равно. Были бы шутки, а какие — неважно. Шутки ради шуток. Словно мы заранее договорились нести околесицу. Зная, насколько всё на самом деле серьезно. Нам обоим по тридцать четыре — очень тяжелый возраст, в каком-то смысле еще тяжелее, чем тридцать три. Когда начинаешь на собственной шкуре испытывать, что значит “годы возьмут своё”. Когда в твоей жизни начинается осень, за которую так важно подготовиться к зиме. И прежде всего — понять, что для этого нужно. Формулировка Готанды была предельно проста:
— Любовь, — сказал он. — Все, что мне нужно — это любовь.
— Очень трогательно! — ответил я. Хотя, что говорить, сам нуждался в этом не меньше.
Готанда ненадолго умолк. Он сидел и молча размышлял о любви. Я задумался о том же. Вспомнил Юмиёси-сан. Столик в баре, за которым она выпила то ли пять, то ли шесть “Блади Мэри”. Вот как. Стало быть, она любит “Блади Мэри”…
— Я в жизни столько баб перетрахал — видеть их уже не могу, — продолжал Готанда чуть погодя. — И постельными радостями сыт по горло. Трахни хоть десять баб, хоть пятьдесят — разницы-то никакой! Те же действия, те же реакции… А мне нужна любовь. Вот — хочешь, открою страшную тайну? Я не хочу трахаться ни с кем, кроме своей жены!
158 
