347 
Не знали они такого. Милюков? – даже смешно сказать, поглядев на него на спящего, без очков.
Маклаков смотрел в ковёр под ногами, выискивая в узорах:
– В смутные эпохи выдвигаются люди по тщеславию, по зависти, по злобе. По неумению быть справедливыми. Настоящие великие люди, то есть кто видят Россию дальше других, – они мало участвуют в таких событиях. Да всякая партийная борьба отучает быть справедливым.
Да что ж это, к трём часам ночи – и негде было спать, да и не засыпалось. От бессонницы не на что себя употребить.
И ещё Маклаков, полузвучно:
– Все мы чувствовали, что идём к какому-то рубикону. И вот дошли. А если уж раскачается Россия – никакая сила её не остановит…
Насколько же кресла хуже стульев, никогда этого не понимали: стулья можно сдвинуть три-четыре, вот и постель. А из лучших кресел никак не составишь постели, подлокотники мешают.
Но ждём же мы иногда железнодорожных пересадок и спим сидя? Надо научиться спать и в кресле. Вряд ли завтрашний день будет покойней сегодняшнего.
Маклаков взвешивал довольно мрачно:
– Самое опасное, что мы с первых же шагов – не ведём событий. И куда же они зайдут? А если солдаты не вернутся в казармы – что мы с ними можем поделать?
И ладя голову к спинке кресла:
– Мы привлекли Ахеронт к борьбе – мы сами изменимся в этом.
167
Но – не дали поспать старику-генералу! Часа в два ночи в вагоне адъютант разбудил Николая Иудовича: что Государь внезапно уезжает из Могилёва, сейчас уже в своём поезде и вызывает его к себе.
Что ещё приключилось? Не худо ли дело? Трясущимися руками одевался, перепоясывался.
Как всегда начальство: вызывает потому, что самому удобнее. Как и Иванов же поднимал подчинённых в пять утра. Государь был в поезде, а поезд не шёл, вот и вызвал.
Императорский поезд стоял изнутри тёмен, без единого огня, с наглухо зашторенными своими широкими окнами. На перроне никого не было близ. Только стояли конвойцы-часовые, при кинжалах и в чёрных мохнатых папахах.
Нет, было у Государя и прямое дело к посылаемому генерал-адъютанту: только что пришла новая телеграмма от Хабалова: большинство петроградских частей отказались сражаться против мятежников и даже некоторые братались с ними, обращая своё оружие против войск, верных Его Величеству. И вот уже едва ли не вся столица в мятежных руках, стянулось защищать последний Зимний.
(Ох-хо-го, ох-хо-го, куда закатилось!… Куда ж и зачем теперь Иванову ехать?… Каким же Округом там командовать?)
Всякий раз, когда через силу встаёшь, натура противится тому, что хотят тебе навязать. Но постепенно бодрь перебарывает ночную лень, и начинаешь соображать, что нужно делать.
Надо было: каким-то обиняком получить согласие Государя на не слишком уж решительные действия. И смекнул Иудович представить дело так: воинские части будут прибывать из разных мест. В эшелонах они уязвимы и к бою не готовы. Для того чтобы их правильно развернуть и друг с другом согласовать – потребуется время, подержать их на дальнем кольце, не вводя сразу в столицу. Такой образ действий имеет преимущество, что можно избежать лишнего кровопролития, не начинать усобицы прежде времени.
Государь и всегда был за миролюбие, на чём они с Ивановым и сходились. А тут – повеселел с вечера, оттого что был уже в вагоне и ехал в Царское. И не оспаривая, отчасти и рассеянно ответил: «Да, конечно».
А Иудовичу – большего и не нужно было! Это «да, конечно» он мог развернуть теперь на вёрсты и на дни миролюбивых действий. Это «да, конечно» он имел право теперь принять себе за основное указание. К тому ж, кроме Петрограда, была и другая цель его экспедиции: защитить от угрозы мятежных войск Царское Село, императрицу и августейших детей.
Государев поезд ещё не скоро отходил, Государь разговаривал охотно, и генерал долго просидел у него. Говорили, как это всё постепенно уладится. (Нелегко было вообразить Иудовичу – как, если вся столица у мятежников, но они не говорили – именно как). Николай Иудович выставлял разные трудности с возможной ненадёжностью войск, забастовками, с продовольствием в столице. Очевидно, ему понадобится, чтобы министры незамедлительно выполняли его просьбы.
Государь оживился и даже схватился за это: они оба с генералом Алексеевым именно и хотели иметь диктатора, единую твёрдую власть по тылу. Так вот что:
347 
