Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
18 
– Видите ли, миледи, – проговорил он, подбирая поводья, – все дворяне, чьи сыновья находятся в возрасте, предназначенном для службы, стремятся, чтобы они прошли ее у Ричарда Глостера, а отнюдь не у короля. Увы, двор Эдуарда IV, при всем его блеске, известен и своими пороками, в то время как у герцога Ричарда блюдутся старые добрые традиции и юноши при его дворе получают блестящее воспитание, не приобретая при этом скверных привычек. Ричард Глостер крайне строг, и его двор слывет самым благонравным в королевстве.
Анна испытывала смешанное чувство. Восторженным словам о Ричарде монахинь из обители она не слишком доверяла – за ними стояла прямая корысть. Но Стенли был в гуще всех событий, и, уж если он решился доверить сына Глостеру, значит, и она может положиться на горбатого Дика.
После отъезда посланцев парламента Анна, как и велел Ричард, не покидала обители. Да и внезапно испортившаяся погода не располагала к прогулкам. Изо дня в день дул резкий северный ветер, неся тяжелые тучи с дождем, а затем и со снегом. Вздувшаяся речушка в долине бурлила, а земля превратилась в грязное месиво, пока ее не сковало морозом и не затянуло снежной пеленой. Урожай был убран, и монахини вели жизнь затворниц, распределяя свое время между рукоделием и молебствиями. Церковные службы в монастыре посещали лишь арендаторы и монастырские работники из долины, да еще разве что стражники во главе с Джоном Дайтоном. Высокий, сутулый, с длинными мускулистыми руками, в обшитой металлическими пластинами куртке из бычьей кожи, он обычно держался в стороне от кучки прихожан, словно желая оставаться незамеченным. Однако Анна кожей чувствовала его тяжелый взгляд. «Этот человек остался жить вместо Филипа, – думала она. – Господи, я не ропщу, ибо Ты ведаешь, что творишь. Но почему именно он, а не мой муж должен был спастись в ту страшную ночь?»
Анна никогда не заговаривала с Дайтоном. Она понимала, что, поскольку он охраняет ее, она должна испытывать известную благодарность, но не могла преодолеть себя. Этот человек, помимо воли Анны, стал молчаливым напоминанием о гибели ее мужа в Нейуорте.
Долгие часы Анна проводила за чтением. На этот раз Ричард привез ей новую книгу.
– Не знаю, стоит ли это читать женщине, подумывающей о монашеском покрывале, – лукаво улыбаясь, сказал герцог. – Однако сейчас весь Лондон в восторге от «Смерти Артура», и я подумал, что и вам она доставит удовольствие. К тому же написал ее ваш земляк, некий Томас Мэлори. Он из Уорвикшира и был приверженцем вашего отца. Однако вы вряд ли помните его.
Оказалось, что Анна помнила. Томас Мэлори, рыжий пузатый весельчак, отъявленный дебошир и пьяница. Он всегда громогласно чертыхался и раскатисто хохотал, а однажды при всех задрал подол одной из наставниц маленькой Анны и накинул его на ее рогатый чепец, чем привел девочку в неописуемый восторг. Воистину невероятно, что этот человек оказался писателем.
Удивительной была и сама книга. Анна никогда прежде не видела столь изумительно красивого и ровного письма, но Ричард пояснил, что эта книга – одна из первых, выполненных в Вестминстерском аббатстве на печатном стане сэром Уильямом Кэкстоном. Листы «Смерти Артура» были снежно-белыми, иллюстрации поражали красочностью, а каждую страницу окантовывал богатый орнамент.
По вечерам, когда за окном выл ветер, пламя в очаге трепетало и дым клубился под сводами старого монастырского рефектория[11]. Анна читала вслух изумительные истории о том, как юный Артур легко вынул меч из камня и все признали его королем, о том, как маг Мерлин помогал юному королю и сам оказался в любовных сетях прекрасной Девы Озера. Странствия рыцаря Балина, прекрасная дама, убитая возлюбленным за измену, коварство феи Морганы и волшебный плащ, который испепеляет того, на кого он накинут, бесчисленные поединки благородных рыцарей, прекрасные изгнанницы, находящие приют в сумраке лесов, – все это очаровывало слушателей, и старые монахини, проведшие жизнь в тиши и благочестии, замирали с шитьем в руках, как околдованные, слушая чтение Анны. Матери-настоятельнице, возможно, и следовало бы запретить пустую и недостаточно благочестивую книгу, но она первой испытала на себе ее очарование. Она была из знатного рода, неглупа и образованна, и если бы не досадное уродство, как знать, может, и ради нее совершали бы рыцари свои подвиги.
За окном завывал ветер, и этому вою вторил вой посаженного на цепь Пендрагона.
18 
