очень нудно 
211 
Рыцарь медленно поднял голову. Посмотрел на мальчика пустыми глазами. Потом взгляд его остановился на сверкающей ладанке у него на груди. Зрачки его чуть расширились. По лицу прошла тень.
– Дэвид? – Он перекрестился крюком. – Ты пришел за душой своей матери?
Но внезапно он грубо выругался, схватил мальчика здоровой рукой за плечо и повернул к свету.
– Боже Всемогущий! Да ведь это же юный лорд Майсгрейв!
Он взлохматил ему волосы, судорожно обнял, а затем вновь стал жадно рассматривать.
– Силы небесные! Как это может быть?
Анна с опущенными веками лежала на взбитых подушках. В комнате царил мрак, но возле ее постели на высокой треноге горела свеча, и казалось, что королеву окружает мягкое золотистое сияние. Ее лицо было призрачно-бледным, по темным волосам при колебании пламени свечи пробегали тени. Анна медленно открыла глаза. Они не блестели, но казались огромными. Оливер первым приблизился к стоявшему на возвышении ложу. Губы Анны тронула улыбка.
– Оливер… Мой друг… Друг до самого конца.
Он вдруг упал на колени на ступени возвышения, застонал, вцепился единственной рукой в свои волосы и с силой рванул их.
– Простите меня! Это все я… О, если бы я ничего не сказал вам тогда, Тирелл увез бы вас…
– Тирелл… – тихо повторила Анна, чуть нахмурясь, словно что-то припоминая.
Джеймс медленно приблизился.
– Моя королева…
Она без всякого выражения долго смотрела на него.
– Джеймс… Ты вернулся…
– Я… Я привез тебе голову Дайтона.
Она смотрела на него, словно не понимая. Потом губы ее дрогнули.
– Джеймс, простишь ли ты меня когда-нибудь? Простишь ли, что я убила наше дитя?
У него опустились руки. Страшный сверток с глухим стуком упал на плиты пола.
– Анна… Я так люблю тебя!.. Ты должна жить ради тех, кто тебя любит. Ради своего сына…
Он вдруг замолчал, колеблясь. Но нет! Он должен сообщить ей, что случилось.
– Дэвид, подойди.
Он взял мальчика за плечи.
– Я убил негодяя, скрывавшего его от вас. И теперь в Нейуорте будет править новый Майсгрейв. Дэвид жив, Анна!
Ресницы королевы дрогнули, в глазах появился блеск. Каким-то чудом она приподнялась и сумела сесть. И улыбнулась, став вдруг удивительно прекрасной, прежней Анной Невиль.
Дэвид кинулся к ней.
– Это она! Это мама!
Анна вновь упала на подушки, все еще держа его руки в своих и улыбаясь.
– Мой мальчик! Мой Дэвид! Мой маленький Майсгрейв! Ты не умер!.. Как же ты красив, сын мой!
Дэвид вдруг заплакал, прижимаясь к ней.
– Я увезу тебя домой, в Гнездо Орла, и мы…
Анна улыбнулась нежно и печально и осторожно отерла слезы с его лица.
– Ты помнишь, как я отшлепала тебя, когда ты писал с крепостной куртины на головы шотландцев?
Он поглядел на нее удивленно и вдруг улыбнулся.
– Помню.
– А помнишь большую бомбарду на старой башне? И наш сад, где я рассказывала сказки тебе и Кэтрин? Кэтрин теперь графиня Хантингтонская, и ты обязательно должен побывать у нее. Ты ведь помнишь сестру, мой мальчик?
Он не хотел уходить. Поведал о своей другой матушке, сказал, что заберет ее к себе. Такой серьезный и решительный ранее, он вмиг почувствовал себя маленьким мальчиком рядом с этой женщиной. И вновь заплакал, когда почувствовал, что она мягко отстраняет его от себя.
Потом Анна устало закрыла глаза.
– Дебора!
– Я здесь.
– Побудь со мной, дорогая моя.
Анна подняла веки и поискала взглядом кого-то. Увидела Джеймса, молча стоявшего у стены. Он приблизился, взял ее руки в свои и припал к ним губами. Ее пальцы чуть дрогнули.
– Джеймс… Прости меня. Я была счастлива с тобой… Иди, какая жалость, я бы могла любить тебя… Иди, ночь близка.
Он медленно выпрямился.
– Я отомщу за тебя.
– Нет. Я освобождаю тебя от клятвы. Ты должен уехать, Джеймс. Я не хочу, чтобы Ричард знал, что ты ради меня приезжал в Вудсток. Я не хочу, чтобы он погубил тебя и Дэвида. А месть… Месть принадлежит Господу!
Она закрыла глаза, что-то беззвучно шепча. Другое имя. Анна улыбнулась спокойно и блаженно. Они встретятся где-нибудь там… За облаком и радугой. Как же долго он ждал ее!
Тирелл исчез. В комнате осталась одна Дебора. Она молча смотрела на лицо королевы, держа в своих теплых ладонях ее руку. На дворе стало темно, будто глубокой ночью. Кто-то истошно кричал. Шумел ветер. Его резкий порыв ворвался в распахнутое окно, пламя свечи метнулось, заколебалось и погасло.
Но через несколько минут тьма стала рассеиваться, словно близился теплый летний рассвет. В покое стало совсем светло, и теплый солнечный луч скользнул мягким светом по бледному лицу Анны Невиль.
211 
