Последние отзывы

  5  

Он вел ее перед собой, мягко придерживая. Его теплая, как будто бархатная, рука лежала у нее на плече, мягкая ткань рубашки касалась ее оголенной руки. Джулия чувствовала спиной тепло его тела сквозь тонкую ткань своей кремовой блузки и даже на мгновение прижалась к нему, доверившись его поддержке. В первый раз она полностью осознала значимость этого ребенка, что растет внутри нее.

Том вел Джулию к балкону и чувствовал, что против его воли влечение к ней снова разгорается. Так она беременна! Вот в чем главный секрет ее красоты: это нельзя объяснить чертами лица или какими-то другими достоинствами, красота исходит из самых сокровенных глубин женской души. Он чувствовал волнующую полноту ее груди и знал, что скоро Джулия будет выглядеть как какой-нибудь спелый и сочный тропический фрукт. Том не переставал удивляться тому, почему она не замужем и почему не упомянула о друге.

Джулия опять почувствовала, как подступает тошнота, и с большим трудом взяла себя в руки.

— Тише, тише, — успокаивал он ее, как нервного жеребенка. — Иди медленно и жуй эти крекеры!

— Кажется, ты много знаешь… — она сделала паузу, отчаянно жуя крекер, — об этом! — благополучно закончила Джулия.

— Да, действительно, — ответил Том. — У меня шесть младших братьев. Так что в детстве я в течение многих месяцев был поставщиком крекеров.

— Шесть? — Джулия сразу подумала, что мать Тома, должно быть, отважнее любого воина.

— И еще один, старше меня.

— И ни одной девочки?

— Ни одной девочки, — бодро согласился он. — После четвертого ребенка мама перестала возражать против рождения других детей. Она ссылалась на то, что ни она, ни папа не могут обратиться в аптеку из-за отсутствия таковой в нашем районе. Да и с какой стати ей было это делать, она любила мальчиков.

— Я тоже люблю мальчиков, — сказала Джулия. — В детстве я сама была настоящим сорванцом.

— Я так и подумал, — тихо пробормотал он, тяжело дыша.

Наконец они добрались до балкона. Джулия вряд ли запомнила лабиринт из комнат, по которому они шли, так как в основном смотрела под ноги, чтобы не упасть. Пол местами был паркетный, а кое-где лежала керамическая плитка, она также обратила внимание на два больших дорогих турецких ковра. Почему-то раньше ей не приходило в голову, что Том может оказаться настолько богатым и преуспевающим человеком.

Том посадил ее на деревянную скамеечку под навесом и пообещал:

— Сейчас я принесу поесть, хорошо?

— Отлично, — кивнула Джулия.

Он оказался прав: на свежем воздухе ей стало намного лучше. С балкона нельзя было увидеть порт, откуда она приехала, вместо этого отсюда открывался удивительный вид: вдали сверкала полоска воды, вдоль которой полумесяцем раскинулся песчаный пляж, чуть ближе — зеленая лужайка, окаймленная яркими цветами. Дул прохладный ветерок, прогоняя прочь жару, дразня и лаская ей щеки и лоб.

Том принес сандвичи с индейкой, содовую, в которой плавали кубики льда, и огромную кисть сладкого зеленого винограда.

— Вполне подходящая еда для беременной.

— Попробуем. — Джулия оторвала от кисти одну виноградинку, прокусила ее атласную кожицу и сразу же почувствовала, как из нее брызнул сок. Она не спешила глотать ее, она наслаждалась. Блаженство!

Он одобряюще усмехнулся и откусил кусочек сандвича идеальными жемчужно-белыми зубами. Потом вдруг, как по команде, они снова ощутили напряжение в воздухе. Несколько минут они молча ели, пока Том не решился наконец заговорить первым.

— Кажется, ты была поражена, услышав, что я и Лоретта развелись, — сказал он. — Неужели она и тебя опутывала ложью о нашем «семейном счастье»?

— Да. — Джулия нисколько не была удивлена, что Том вернулся к прерванному разговору о том, что затрагивало интересы их обоих. К тому же не было никакой необходимости смягчать ответ.

— Насколько близки друг другу вы были? — Эти слова прозвучали как обвинение. — Насколько близки вы были? — чуть с нажимом повторил он.

— Когда мне было девять лет, она спасла мне жизнь. Поэтому и стала бесплодной, но тогда никто этого не знал.

— Это сближает, — согласился Том.

— Так и есть, вернее, так было. И я чувствовала себя обязанной ей, хотела выразить ей свою благодарность за все те годы, что мы не виделись, — сказала Джулия и тут же поймала себя на мысли, что ведет себя с Томом так, будто знакома с ним не час, а знает его уже несколько недель. — Ей было шестнадцать, когда это случилось. Наши семьи отдыхали вместе на небольшом лыжном курорте в Вермонте. Мы сняли домик, самый простой, ничего роскошного. Однажды вечером мы с ней катались на коньках, и я упала. Какой-то мальчишка не успел затормозить и проехался своим хоккейным коньком прямо по моей левой руке. Была повреждена артерия (у меня до сих пор шрам в этом месте). А через десять минут начался сильный шторм, и меня отвезли в местный медпункт, так как в более оснащенную больницу путь и по земле, и по воздуху был закрыт не менее чем на двое суток. Я потеряла много крови, в медпункте не было крови нужной группы, в том числе первой группы с отрицательным резусом, которую можно без риска перелить любому человеку. Лоретта оказалась единственным донором на тот момент. Она отдала мне две пинты: первую — в ту же ночь, а вторую — на следующее утро. Этого было достаточно для меня, но сама она потеряла слишком много крови, и через два дня у нее проявился шоковый токсический синдром. В довершение она забыла, что у нее еще не закончились месячные. В отличие от меня она заболела очень серьезно. Ты сам прекрасно знаешь, что с ней случилось. У нее были сильно повреждены маточные трубы и яичники.

  5