Последние отзывы

  35  

Однако он не ограничивается, подобно некоторым, только животными. Он сверяет добытые таким образом тайные сведения с положением небесных светил. Его гадания значительно отличались от гадания авгуров, этих государственных, архиофициальных гадателей. Ауспиции Постумия крайне сложны. Вероятнее всего, что он вобрал опыт разных стран мира. Вобрав, он научился угадывать волю богов. Его мать была этруской и, в свою очередь, наделила сына многими тайными познаниями своего народа.

Постумия ввели в палатку под руку, словно слепого. Сулла встал и торжественно поклонился ему. Все последовали его примеру. Однако старец не обратил на это ровно никакого внимания. Прошел на середину, как по шаткому настилу, и опустил голову.

Постумий был невысок ростом. Его губы шептали слова некоей магической молитвы, понятной только богам. Он долго стоял в таком положении, и все молчали вокруг. Сулла не спускал с него своих голубых глаз. Упрямые желваки шевелились на щеках полководца.

Наконец Постумий заговорил. Глухим голосом. Голосом подземелий. Голосом скал. Глубинным океаническим голосом. И с первых же слов произвел большое впечатление на всех. Его чистое, холеное лицо хорошо гармонировало с белоснежной тогой. На обнаженных ногах хорошо отшлифованы и отлакированы ногти. Каждый волос его отдавал физической опрятностью человека, большую часть своей жизни проводящего в лучших бальнеумах с отменными парилками…

Постумий сказал:

– О мужи! Дело, которое затеяли вы, есть дело, угодное богам. Великий Юпитер и достославная Беллона внимали моим словам столь благосклонно, что силы мои истощились и я пал наземь. Падая, я заметил знаки великие, знаки богов. О мужи! Благословен ваш поход. Нет силы, нет силы земной, которая способна пересилить вас. Местоположение светил небесных полностью соответствует воле богов, повелевающих всем сущим во вселенной. А вчера на небе я видел молнию, просверкавшую слева направо. Не это ли лучший знак? Идите, о мужи, без страха, вершите дела, достойные вашей доблести, вашей великой силы и настойчивости. Взойдет солнце, и оно убедится в том, что все свершается согласно воле богов, что сбывается предсказанное мною.

И старик рухнул, едва окончив свою краткую речь. Его мигом подняли на руки плечистые центурионы и отнесли в его палатку, которая была рядом с этой, военачальнической.

Торжественность все еще царила здесь. Сулла был потрясен: ауспиция превзошла все тайные ожидания.

Он сказал:

– Вы слышали?

– Да! – был ответ.

– Все?

– Все!

– Мои друзья-соратники! Будьте же достойны этой воли богов, которая священна для каждого. Пусть каждый из вас подаст великий пример служения отечеству, республике, Риму, его народу.

Он стал на колени.

Он наклонился низко-низко.

Он поцеловал эту священную землю Лациума.

Так поступил Сулла.

Великий поход римлян на Рим начался. По воле богов, через бранные труды Луция Корнелия Суллы в шестьсот шестьдесят шестом году от основания Рима.

Часть вторая

В поверженном городе

1

Войско Суллы ворвалось в Рим.

Люций Басил и Гай Муммий со своими воинами удерживали Эсквилинские ворота до тех пор, пока не подоспели Фронтан и Руф с когортами.

И Сулла с отрядом недолго простоял у городских стен: весть о том, что враг уже вступил в северные окраины города, распространилась молниеносно, намного охладив военный пыл даже самых ярых марианцев. Непредубежденный наблюдатель мог сказать, что все идет по плану Суллы.

Весьма возможно, что этому способствовало некоторое благодушие сената, который до последней минуты надеялся на мирный исход. Однако – видят боги! – Марий предупреждал вовремя, он призывал к бдительности. Могут возразить, что это он делал не очень-то энергично. Возможно: семьдесят лет не пятьдесят лет! В его годы сердце не то, не те колени, хотя ум и опытнее во много раз. Война, несомненно, требует ума, но не меньше зависит ее исход и от решимости, от силы полководца, ведущего за собой когорты.

Многие свидетели сходятся на том, что для части марианцев эта атака Суллы явилась неожиданной. То есть о том, что Сулла недвусмысленно грозит Риму, они знали. Но не многие верили в неслыханную дерзость его. «Неужели, – вопрошали сенаторы, – Сулла осмелится брать силою свой собственный город, свою столицу?» Это и породило – но только отчасти – настроение благодушия, о котором говорилось выше.

  35