очень нудно 
7 
Кто-то осторожно подкрадывался к кровати, движения ночного гостя были неслышными, но волна свежего холодка едва коснулась нежной щеки спящего. Любой на месте герцога заволновался бы, бросился бы бежать или, наоборот, выхватив спрятанный под подушкой кинжал, набросился бы на злоумышленника. Так поступил бы любой, но только не герцог Самвил, не допускавший даже теоретической возможности визита в его спальню наемного убийцы. Врагов у аристократа было превеликое множество, но одни, в основном обманутые мужья и оскорбленные отцы, не смогли бы до него добраться, а другим, так же как и он, мечтавшим взойти на лиотонский трон вельможам, его смерть была в данный момент совершенно невыгодна, даже, наоборот, могла бы привести к нежелательным осложнениям.
Король Лиотона, Гернс Великодушный, был бесплоден, хотя коронованная особа героически боролась с судьбой и упорно пыталась одарить свой народ наследником. Однако от этих жалких потуг страдало лишь ближайшее окружение, вынужденное прятать от любвеобильного короля своих подрастающих дочерей. Основная ветвь венценосного древа чахла, к вершинам власти начали пробираться побочные отростки; уродливые и корявые, но все же питающиеся от тех же самых благородных корней.
Пока основных претендентов на престол было трое: герцог Самвил, принц Онтор и редко появляющийся в столице герцог Сантерский, отпрыск нижней ветви королевского древа. Борьба за трон всерьез не велась, каждая из партий выжидала подходящего момента и пыталась заполнить весь огромный список придворных должностей своими ставленниками. Основными полями кулуарных боев стали казначейство и армия, где бесспорно пальма первенства принадлежала принцу Онтору. Позиции Самвила были сильны в кругах духовенства и среди торговых гильдий. Управитель северных и западных провинций Жан Ансрик Лукон, герцог Сантерский, предпочитал держаться от гонки за дворцовые вакансии в стороне, но это только пока; пока король был еще в добром здравии и напряженный политический забег не вышел на финишную прямую.
Редкие перепалки между враждующими лагерями не привлекали внимания серого, безликого большинства придворных чинов, предпочитавших выказывать свою преданность нынешнему королю, а не строить предположений, у кого из троих претендентов больше шансов надеть корону. Многие из назначенных на ответственные посты даже забывали о благодарности своим благодетелям и с важным видом играли в независимость и непредвзятость. В общем, вот уже десять лет все было в Лиотонском Королевстве относительно спокойно. Однако стоило одному из троих претендентов на трон погибнуть, как зыбкий баланс тут же был бы нарушен: возникли бы беспорядки, возможно, началась бы междоусобная война, а ведь из памяти народных масс еще не исчезли воспоминания о последнем расколе в рядах высшего дворянства, который стоил королевству слишком дорого. Десятки разрушенных городов и тысячи убитых, подорванная торговля и уничтоженные цеха, не говоря уже об армии, жалкие остатки которой не могли удержать пограничные рубежи не только от войск почуявших слабину Лиотона соседей, но и от крупных банд оборванцев-контрабандистов. Нежелание претендентов переходить к открытой битве за трон было лучшим гарантом личной безопасности каждого из них. Одним словом, засыпающему аристократу даже в голову не пришло, чтобы кто-то осмелился покуситься на его драгоценную для страны жизнь. Избалованный вниманием противоположного пола Самвил подумал, что на его ложе вскарабкивается одна из придворных дамочек, решившая выказать ему уважение и лично поздравить вельможу с возвращением во дворец.
– Я устал, сударыня, давайте недолго, – с интонацией капризного ребенка простонал герцог и, не открывая глаз, небрежным движением откинул край одеяла.
Несмотря на милостивое разрешение герцога припасть к его холеному телу, рискнувшая перейти грань приличий дама повела себя странно: грузно плюхнулась на кровать и, урча себе что-то под нос, поползла к изголовью. Кроме того, что обольстительница явно не следила за толщиной своей талии, Самвил едва выдерживал вес придавившего его тела, она еще не следила за собой. Обоняние важной персоны было оскорблено неблагородным амбре лука, копченостей и сырой рыбы, с легкими примесями иных, более натуральных и менее приятных ароматов.
– Пошла прочь, грязнуха! – истерично взвизгнул взбешенный аристократ и, огрев посетительницу по голове подушкой, все же открыл слипающиеся глаза.
7 
