55 
Соломин поспешил за Бриттеном, нагнал его на улице и попросил дать почитать последние газеты.
— Ах вот оно что! — строго произнес барон. — Вы не доверяете мне. Но учтите, что я дворянин и моим словам…
— Я тоже дворянин, хотя и мелкотравчатый, — торопливо сказал Соломин. — Как дворянин дворянина, я настоятельно прошу вас, барон, воздержаться от распространения вредных слухов.
— Сударь мой! Я не слухи распускаю, а сведения о фактах, и не вредные, а самые достоверные…
— Вы доставили на Камчатку товары?
—Нет.
…Тогда непонятно, зачем вообще прибыл сюда «Редондо»?
Бриттен повидал Неякина и Нафанаила, которые сообщили ему: мол, Соломин явно не в себе, что и сам всенародно признал под пасху при вынесении городских святынь. От благочинного барон проследовал в больницу, где доктор Трушин выразился о Соломине таким образом:
— Это такая инфекция, что слов нету! Я уже сказал ему, чтобы он мне на глаза не попадался, потому что я за себя не ручаюсь. Да вы спросите Неякина
— он не даст соврать.
Неякин, прилипая к барону как банный лист, охотно доложил о позорных «неистовствах» начальника Камчатки:
— Стыдно сказать, пресветлый барон, но господин Соломин кажинный раз, как меня встречает, сразу плюет мне в глаз. Причем обязательно в левый… видите, как распух?
Предоставим слово Соломину. «Наутро из разных источников я стал получать заявления о том, что Бриттен объявил уже Камчатку под американцем, причем одновременно с этим объявлением он не преминул накинуть два рубля на кулек муки, чего он не мог сделать без моего ведома и согласия».
Урядник в сердцах даже наорал на Соломина:
— Да что вы смотрите-то? Будь я на вашем месте, у меня бы жук этот до конца войны из-за решетки выглядывал. Вон как он злодейски народ мутит.
Это правда, что в городе уже создалась унылая, давящая обстановка. Жители сходились в кучки, слышалось:
— Быть не может, чтобы Россию с хвоста делить стали!
— А ты Аляску забыл, браток?
— Охти, тошно… А вдруг Бриттен-то прав?
Звучали, правда, и другие речи:
— Плевать мы на всякие конференции хотели! Даже если весь Дальний Восток по кускам растащат, и то Камчатка постоит за себя, и ни под японца, ни под американца мы не пойдем — хоть ты режь нас тута!
В городе все дружно ругали Бриттена:
— Ишь орел какой! Прилетел невесть отколе, в одну минуту изо всех вас американцев понаделал, да еще товорит — с вас два рубля за мешок… Видали мы эдаких, да фукать на них хотели!
Исполатов поддержал урядника Сотенного:
— Советую вам немедленно арестовать фон дер Бриттена с его бесстыжими тевтонскими глазами.
Андрей Петрович отвечал, что у него нет юридической основы, чтобы, опираясь на нее, произвести арестование.
— Вы арестуйте его, — настаивал Исполатов, — а уж после войны пусть седовласые сенаторы кассационного департамента ковыряются в законах, выясняя, была у вас основа или таковой не было.
Соломин пригласил фон дер Бриттена в правление, где в присутствии многих свидетелей заявил ему:
— Я вынужден составить протокол о распространении вами слухов, вредящих настроению умов на Камчатке.
— Протокол… с какой целью? — фыркнул барон.
— С целью привлечения вас к ответственности…
Сказав так, Соломин повернул на столе судейское зерцало, обратив его к барону той гранью, на которой начертано: «Всуе законы писать, когда их не хранить или ими играть, яко в карты, прибирая масть к масти, чего нигде в свете так нет, как у нас было…» (слова старинные, еще петровские!). После чего все рассказы Бриггена о руинах Владивостока, о гибели флота российского, о конференции держав относительно раздела русских владений на Дальнем Востоке — все это (включая и наценку в два рубля на мешок муки) было тщательно запротоколировано. Закончив писать, Андрей Петрович спросил: — Вы по-прежнему утверждаете, что Камчатка должна отойти под владычество Соединенных Штатов Америки?
— Да, вместе с Чукоткой, а Сахалин — Японии.
— Ладно. Подпишитесь вот тут, барон…
До самого последнего момента Соломину казалось, что Бриттен побоится оставить свое факсимиле под таким документом. Но барон, не смутившись, подсел к столу и с видом, будто свершает благое дело, расписался внизу протокола. Соломин намекнул:
— А если я посажу вас в карцер?
— Вам диагноз уже поставлен, — нагло отвечал барон. — Я вообще не понимаю, чего вы тут раскомандовались? Можете сажать. Но выручать меня станет уже не Петербург, а Вашингтон!
55 
