Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
13 
Им не нравилось все, что бы она ни делала.
— Мария, — наставляла свекровь, — надо стараться! Семья — это трудная каждодневная работа! Юрочка занимает определенное положение в обществе и делает блестящую карьеру, ты должна это понимать и окружить его заботой и стараться соответствовать.
Ни черта она не понимала, но «соответствовать» старалась.
Никакие Машкины звания, регалии, публикации, награды и признание научным обществом не могли удовлетворить этих двоих и были не в счет, как в детской игре — «это не в счет, не в зачет!».
Но Машка не замечала: по макушку была в науке и по совместительству в домашней работе — мыла, стирала, готовила, обслуживая небожителя, а на осознание своей «семейной» жизни у нее не оставалось ни времени, ни сил.
Машка никогда не завтракала вместе с Юри-ком, вставала раньше его, готовила мужу завтрак, раскладывала на диване в гостиной его одежду на предстоящий день, вплоть до поглаженных носков и трусов, подавала ему еду, держала спину, чмокнув в щечку на прощание, закрывала за ним дверь и расслаблялась.
Варила себе кофе, усаживалась с чашкой на лоджии и пребывала в получасовой, единственной за весь день расслабухе.
И так пять лет! По стойке «смирно»! Во фрунт! Арийская муштра!
И ни одного разочка! — ни разу! — она не задумалась — а на хрена ей это все надо?
Вот как напугалась своего вселенского одиночества! А еще многолетний недосып, научная работа, упорная, наперекор всем, и пережитое горе.
Там, в Калифорнии, где не надо было ни о чем заботиться — радостно, свободно заниматься любимым делом и отдыхать, — она четко все поняла и осмыслила!
И приняла решение.
Расплатившись и отпустив бригаду уборщиков и слесаря, Мария Владимировна приступила к следующему пункту плана. Она распаковала, развесила и разложила свои вещи, освободив место в чемоданах и сумках для Юриных. Планомерно обошла квартиру и собрала все до единой вещички мужа — и любимую чашку, и все подарки от коллег, и сервизец, подаренный маман на его тридцатипятилетие, фотографии, парфюм и даже зубную щетку, присовокупив продукты из холодильника, — словом, все!
Для Юриного добра упаковочных площадей не хватило, что не поместилось, Машка рассовала по пакетам и выставила в прихожую «нажитое» Юрием Всеволодовичем, носящим несклоняющуюся фамилию Корж, которую Мария Владимировна отказалась взять при вступлении в брак, из соображений вполне логичных — слишком многие документы пришлось бы переоформлять. Господь, что ли, надоумил?
Вот теперь можно и переодеться, и душ! А лучше ванну!
Належавшись в ванне, Мария Владимировна уложила волосы, накрасилась, надела чудесное платье калифорнийского приобретения и босоножки к нему.
— Ну, так! — осталась довольна осмотром себя в зеркале. — У меня праздник!
Доставили заказанный ужин, Маша расплатилась, отказалась от дополнительных услуг — сама накроет. С удовольствием!
Что еще? Да! Чуть не забыла! Надо позвонить соседу Саше.
Осмотрев сервированный стол, Мария Владимировна зажгла свечи, достала из холодильника шампанское...
Раздался звонок в дверь. Муж пришел домой.
Придерживаясь условностей, позвонил, а не стал ковыряться ключом в новом замке.
Войдя, Юрик приложился к ее щечке и не удержался:
— Мария, ты что, до сих пор не разобрала веши? У тебя было много времени.
— Здравствуй, Юра, — точно не расслышав его слов, сказала Маша.
Юра принес небольшой букет и бутылку шампанского.
— Ну что, ужин готов? — спросил он, сделав вид, будто не заметил, что его вопрос проигнорировали.
— Да, проходи.
— Почему на кухне? — недовольно спросил муж.
Юрик не признавал кухонных посиделок — это ведь так по-народному, по-простецки, предпочитал накрытый в гостиной стол, в торжественные моменты и в выходные.
— Мне здесь удобней, — ответила Мария Владимировна, свободная в своем волеизъявлении гражданка.
И на этот раз Юра сделал вид, что не заметил Машкиной нарочитой независимости.
— Хороший стол! — похвалил муж. — Вот что значит жена дома!
Маша молча села на свое место, предоставив Юре открывать шампанское.
Хлопнула пробка, он разлил пенящуюся жидкость по бокалам, поднял торжественным жестом свой:
— С приездом, дорогая!
13 
