очень нудно 
6 
Волнение человека передалось, лошади, и она неслась вперед, приструнив уши и вытянув длинное тело в стремительном галопе.
В редких аулах из-под копыт вылетают ошалелые индюки. Собаки успевают гавкнуть только раз, и вот уже они где-то там, далеко, сатанеют от пыли и ярости. Огни селений гаснут вдали – и снова вечерняя темь, снова бежит под звонким скоком гибкая горная дорога.
– Скорее… Ошибки быть не может… Это она!..
И снова шпоры в соленый от пота бок, снова с раздутых вздернутых губ коня отлетают, как кружево, и виснут на кустах мыльные клочья пены.
Ущелье. Мост.
Жидкие бревна раскатываются под копытами. Здесь надо осторожнее. Оступись лошадь – и тогда все пропало. Усталый конь перегибает голову через поручни моста: в черной глубине пропасти ему слышится сладостный плеск воды…
«Нет, мой конь, тебе пить еще не время. Потом я напою тебя из своих рук самой чистой водой, что несется с горных вершин. Я сам насыплю тебе полную меру золотого овса, и он будет радостно шуметь, когда ты погрузишь в него свою красивую умную морду. Ты снимешь у меня с ладони кусок теплого хлеба, густо посыпанный солью, и я обниму твою сильную шею, как не обнимал еще ни одну женщину в мире. А сейчас я прошу тебя об одном: не упади… не споткнись… беги скорее… Ведь это – она!..»
Только единожды остановился поручик, чтобы посмотреть на часы. Коротко вспыхнула спичка, и он едва успел отметить, что скачет уже долго. А конвоя с коляской еще не настиг.
Ему стало страшно, и Андрей погнал коня дальше…
Вскоре повезло: на одном из крутых поворотов поручик заметил что-то белевшее при свете луны посреди дороги. Выскочив из седла, нагнулся. Вокруг были разбросаны свежие щепки. И тут же валялись, бережливо обсосанные до конца, цигарки казаков, а невдалеке стояло полусрубленное деревцо, и поручик понял: сломалось колесо, они здесь его чинили.
Теперь, задержавшись с ремонтом, конвой с коляской как бы сам невольно приблизился к нему.
– Господи, – перекрестился Карабанов, размашисто и с верой, какой уже давно не ощущал в себе, – только бы догнать, только бы увидеть. Ведь она умница, она поймет меня!..
На какой-то версте, когда поручику казалось, что он уже близок к цели, жеребец икнул раза три и единым махом, круто отпрянув с дороги на обочину, рывком сломался в коленях, рухнул на землю.
Карабанов вылетел из седла. Тихо всхлипнув, заплакал, как плакал когда-то в детстве.
– Ну что же ты? – сказал он потом с упреком и, перестав плакать, силился поднять морду коня, гладил его жаркую скользкую шею. – Ну встань, встань, – просил он лошадь.
Лорд вздрагивал мокрой шкурой, вытягивая, стелил по сырой земле тонкую шею, храпел…
Тогда, отторочив от седла ружье, поручик наотмашь вскинул его кверху, и выстрел за выстрелом подряд огласили притихшие горы.
Проблуждав в отдалении, словно нехотя, долго не могло умереть эхо. Потом стало тихо. Стало тихо и жутко. И вдруг откуда-то издалека, будто из самой глуби земной, прозвучали в ответ два четких выстрела. А вскоре Карабанов услышал крепкое цоканье копыт, и двое казаков с пиками наперевес чуть не сшибли его с дороги.
– Благородие, кажись? – сказал один, низко свесившись с седла и выпрямляя пику.
– А мы так прикинули, што подмога кому от черкеса понадобилась. Конька-то совсем загнали?..
Их добродушные лохматые тени уже возились возле коня; часто слышалось: «Сердце, кажись, не запало…» – «А ты в „дупел“ ткни…» – «Выдюжит, не трожь его, Дениска…» – «Тварь понимучая…»
Карабанов стянул с пальца кольцо, холодно сверкнувшее в темноте дорогим камнем, протянул его казаку помоложе:
– Выручай, братец: дай коня твоего, побудь с моим. Выходишь – что хочешь проси у меня… А мне спешить надо. Далеко ль вы отсюда?
– Да нет, за перевалом стоим. – Казак повертел кольцо, сунул его на палец, осклабился: – Господская штука, на мой-то крючок и не лезет, зараза. Ну, и ладно: «винт» при мне, табак ймается, а игрушку твою девахе пошлю на станицу… Езжай с Христом!..
Легкой рысью домахали до конвоя. Четверо верховых охраняли коляску, на крыше которой лежали баулы и корзинки. Встретили казаки незнакомого офицера молча, безо всякого интереса. Карабанов с трудом выбрался из седла, подошел к коляске, и тут силы уже совсем покинули его: он вяло опустился на землю, со стоном выдавил сквозь зубы:
– Растрясло меня, братцы!
Дверца коляски над ним широко распахнулась, и он услышал голос:
6 
