очень нудно 
6 
— Ну, не так уж он и пуст. Помнишь того мальчишку на крыше?
— Предлагаешь мне в такую погоду лазать на уровне четвёртого этажа?
— Упаси боже, сын мой. Чего доброго, ты свернёшь себе шею, и тогда я точно помру со скуки.
Пугало в разговоре не участвовало. Оно точило серп.
К утру гроза закончилась, уползла на запад, уже не в силах даже ворчать. Выглянувшее из-за облаков солнце озарило мокрые алые крыши, приведя в восторг уличных голубей.
Проповедник и Пугало отсутствовали. Я быстро оделся, спустился вниз, отказался от завтрака и поспешил к западным воротам через толчею, которая здесь образовалась из-за субботнего рынка, заполонившего весь городской центр. Запах страха был тут же, но гораздо более слабый, чем вчера. Он сменился тревожным ожиданием. Я видел и слышал, как люди обсуждают произошедшее накануне событие, поминутно крестясь и призывая святых заступников.
Они искренне полагали, будто это защитит их от зла. Не буду преуменьшать силу божественной молитвы, даже если её читает не клирик, а обычный человек, но у меня большие сомнения, что подобное средство поможет остановить следующую пляску смерти. Как говорится, раз уж начались танцы, то продолжаться они будут до бесконечности.
С праздничной гулянкой мертвецов в последний раз я встречался в кантоне Люс, когда в одной деревеньке скелеты ни с того ни с сего решили сплясать на Сретение, да ещё затащить в свою пляску забаррикадировавшегося в церкви священника. Чем он им насолил, вот уж не знаю, но Псы Господни в два счёта уложили «клиентов» в могилы. Сам я в подобном усмирении участия не принимал, хотя и имел необходимый опыт. Весёлые скелеты — не моя основная работа. Я страж душ. Ловлю и уничтожаю тех, кто причиняет зло людям.
— Тебе следует расширить список своей охоты, — заявил появившийся рядом Проповедник. — Души — божьи агнцы по сравнению с живыми. Вот уж кто причиняет зло друг другу в неисчислимых количествах.
— Если я иногда позволяю слушать мои мысли, то это не значит, что ты должен каждую из них комментировать.
— Ну, комментарий всяко верный, Людвиг, — усмехнулся он, затем участливо спросил: — Ты завтракал?
— Нет.
— Вот именно поэтому ты поутру такой злой. Идём, тебе следует поесть.
Я заворчал, но зная, что он прав, зашёл в неплохой трактир, замеченный мной во время прошлого приезда в Вион. Здесь готовили отличную яичницу с белыми грибами и сыром. Да и пиво, тёмный июльский лежак, было выше всяких похвал.
Пока несли еду, Проповедник расправил сутану, на которой и так не было никаких складок, по-птичьи склонил голову набок и, хлопая глазами, начал рассказывать:
— Душ, действительно, немного. Я спозаранку обежал город, за что можешь сказать мне спасибо… — Он сделал паузу.
— Спасибо.
— Но встретил лишь троих. Все пришлые, появились или вчера, или сегодня. Одна, достаточно аппетитная дамочка, если бы её двести лет назад не переехала телега, даже видела totentanz собственными глазами. В общем, из наших никто ничего не знает. Впрочем, двое, проведав, что здесь страж душ, решили убраться, пока целы.
— Ты явно расписал меня как чудовище.
Проповедник состроил грустную мину, дождался, пока передо мной поставят тарелку, и заметил:
— Тебе прекрасно известно, что некоторые из вас уничтожают каждого, кого увидят. Слишком велик куш, для того чтобы пройти мимо. Ты — большое исключение из правил.
— Если ты думаешь, что заставишь меня краснеть, то глубоко ошибаешься. Тебе случайно не попадался мальчишка?
— Видел. На звоннице. На самой вершине шпиля. И он не планировал спускаться вниз.
— Что мешало тебе подняться наверх? Судя по всему, эта душа из местных.
— Я боюсь высоты с тех пор, когда был ребёнком.
— Ты не можешь умереть, упав сверху.
Он скорчил мину и промолчал. Я понимал, что от некоторых старых привычек нельзя избавиться даже после смерти. Знавал я одну даму, которая при виде мышей падала в обморок, хотя уже лет восемьдесят как была мертва.
— А что Пугало? — Я глотнул пива.
— Ушагало ещё до рассвета. Куда — не ведаю. Оно, знаешь ли, не слишком разговорчивое. Лучше б ты пригласил какую-нибудь девицу. Хотя бы глаза радовались.
— Мне нужна была не душа, а одушевлённый.
— Кстати, в колокол на соборе Святого Николая вселилась какая-то, прости Господи, паскуда. Кто-то из тёмных. Очень нехороший.
Я кивнул, отмечая для себя, что надо сказать об этом мэру. А там уж пусть каноник ладаном машет или инквизиция свои фокусы устраивает. Злой одушевлённый в соборном колоколе — крайне неприятное соседство. Подобный звон настраивает людей отнюдь не на божественный лад. Скорее наоборот. Горожане становятся жестокими и раздражительными. И начинают болеть. Конечно, не сразу. Для этого должны пройти годы, но чем быстрее избавиться от подобного одушевлённого предмета, тем лучше для всех.
6 
