Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
214 
На табло приборов началась перебежка стрелок – опять смена прицела, и Карпенко, нагнувшись, сообщил на башню:
– Миноносцы. Большие. От Патерностера. Фронтально…
Рассекая стволами мутное пространство плеса, башня «Славы» развернулась на германские миноносцы. Все готово. Ревун.
– Отскочи!
Пушки отшибло на залпе, опять прошипели компрессоры.
– Товарищи, есть, – сообщил из-под колпака Карпенко.
– Ура! – ответила башня, не прерывая работы…
Как испуганные мальки разбегаются в разные стороны, когда на них упадет тень человека, так же рассыпались сейчас германские эсминцы – кто куда, спешно удирая. А один из них рвало, рвало, рвало… Из корпуса выбивало пламя. Пузырем вспучивало его палубу. Раскидывало людей на взрывах. Черные шары над его мачтами крутились на обрывках фалов… Первая победа есть!
И вдруг:
– Лейт! Замок на правой отказал…
Сверху из-под командирского колпака летит офицерский китель. Карпенко вспотел, ему жарко, он остался в одной сорочке.
– Ты соображаешь, что говоришь? – кричит он старшине.
* * *
Дальномерщики с «Кронпринца» отчетливо наблюдали стрельбу русских линкоров, которые разворачивались вдали тяжело и медленно, словно допотопные животные на болотах доисторических времен. В двадцатитрехкратном увеличении «цейсов» немцы видели, как из носовой башни «Славы» вырывались снаряды. Появясь над дулами орудий, они потом как бы вытягивались в полете, словно их путь проводили по небу рейсфедером.
В посту ПУАО, как маститый профессор, которого окружают многочисленные аспиранты, восседал на троне центральной наводки старший артиллерист. Телефонная корона венчала его лысую голову. Возле него – опытный унтер-офицер, как статс-секретарь, стенографировал каждый возглас офицера. Помимо живых человеческих глаз, отражающих каждую фазу боя, бездушные автоматы точно регистрировали любое обстоятельство, методично исправляя ошибки людей – срывы их нервов, просчеты их глазомера…
– Носовая башня «Славы» повреждена, – поступил доклад…
Но приборы «слежения» за противником не отметили попаданий, и старший артиллерист «Кронпринца» хмыкнул в телефон:
– Фиксации не было. Это определение визуально…
Однако это так. Против двадцати орудий германской эскадры русские остались с тремя. Но не прошло и минуты, как носовая башня «Славы» вообще замолчала. Офицер сунулся носом в микрофон:
– Капитан-цур-зее, у меня приятная новость – у русских что-то стряслось с первой башней. Позволяю команде крикнуть «ура»…
И это «ура» секретарь тоже отметил в своем блокноте.
* * *
Машины часто работали на переменных реверсах, «Славу» трясло, и страшную нагрузку испытывали сейчас крепления бортовых швов. Прицелы уже не были чистыми: оптику загрязнило обилием пороховых газов и выбросом из корабельных труб. Рискуя жизнью, старшина вылезал из башни, протирал линзы спиртом. Носовая башня била в противника только одной левой пушкой…
Ревун прозвучал, но выстрела не последовало.
– Лейт! Замок на левой тоже отказал…
Карпенко спрыгнул вниз. Старшина орал ему в ухо:
– Хана! Шестеренка подачи скапустилась. Рамы замков передернуло, замки не двигаются на осях шестерней.
– Попробуй закрыть пушки силой…
По пять человек наваливались грудью на замки, как на буксующий автомобиль, ноги людей срывались по рифленому настилу брони, искаженные в натуге лица матросов заливал серый пот.
– А хоть ты тресни, не закрыть – и все!
С кормы линкора регулярно, как метроном, стучала кормовая башня. Носовая молчала… Выбивали шестерни из механизма замков. Под градом осколков тащили их в слесарную. Там, в грохоте боя, корабельные мастера пытались выправить оси. Но брак завода мог исправить только завод. Из погребов у башни спрашивали:
– Эй, никак вы там ревете? Или убило кого?
– Хуже, – отвечали комендоры погребным.
Германская эскадра (и без того мощная) сразу обрела новую мощь. Русская эскадра (и без того слабая) еще больше ослабела.
А кто виноват? Рабочий схалтурил. Вот он и виноват.
Одна шестеренка. Одна лишь поганая шестеренка.
И цена-то ей – копейка. Но башня молчала.
– Будь ты проклят, халтурщик! Много ты заработал?
Ну, рубля три он себе сварганил. Башня плакала.
…Эта шестеренка теперь перетирала на своих изломанных зубцах судьбу линкора «Слава» и трепетные жизни 1500 человек.
* * *
С высоты фор-марса восторженно сообщал юнга Скрипов:
214 
