Последние отзывы

  105  

У Ерина была связь с мониторами, но он молчал, терпеливо ожидая.

И, наконец, увидел то, ради чего и сидел перед экраном.

Огромное знамя со стилизованной свастикой колыхалось над строем людей в камуфляже и со свастикой на рукаве. Здоровенные, неулыбчивые парни застыли в строю, подняв руки в нацистском приветствии. Никто не слышал при этом, что они восклицали: «Слава России!» или «Хайль Гитлер!».

Ерин наклонился к микрофону: «Семнадцатый! Вот эти кадры передай в службу общественных связей и в „Останкино“.

Женский голос ответил: «Все будет сделано, Виктор Федорович».

Генерал-полковник Ерин родился в январе 1944 года. В милицию попал по комсомольскому набору. Работал в Казани участковым милиционером, а после окончания высшей школы МВД перешел в систему уголовного розыска. В андроповские времена пытался бороться с партийно-мафиозными бандами, свившими себе очень теплое гнездышко в Татарстане. Особого успеха он, конечно, не добился, но обратил на себя внимание Андропова в его смертельной схватке с тогдашним министром внутренних дел Щелоковым. Был переведен в Москву в управление БХСС МВД СССР, где был начальником сперва отдела, а затем — управления до 1988 года, а затем стал заместителем министра внутренних дел Армении. В 1990 году при создании службы криминальной милиции был снова переведен в Москву, где через своего старого друга Баранникова познакомился с Ельциным.

После августовского путча с сентября по декабрь 1991 года занимал должность первого заместителя министра внутренних дел СССР, а после распада СССР и создания чудовищного монстра путем слияния Министерства внутренних дел и КГБ в единое Министерство МБВД (безопасности и внутренних дел) стал снова первым заместителем министра, каковым был назначен Виктор Баранников.

Гигантский неуправляемый монстр, к счастью, просуществовал всего полтора месяца, а затем снова распался на две части: Министерство безопасности и внутренних дел. И на этот раз Ерин стал министром. Попутно он успел побывать руководителем оперативного штаба «по восстановлению правопорядка в районах ингушско-осетинского конфликта», хотя многие считали именно его вдохновителем этого конфликта, ибо на Министерство внутренних дел была возложена задача настолько дестабилизировать обстановку на северном Кавказе и в Закавказье, чтобы местные народы и народности, захлебнувшись в крови, поняли, что у них другого выхода, как снова безропотно отдаться под высокое покровительство России и даже в самых блаженных мечтах не мыслить о какой-либо самостоятельности.

Видимо, это была единственная задача, с которой Министерство внутренних дел свободной России кое-как справилось. Круговорот бесконечных войн и межнациональной резни захлестнул всю территорию Кавказа от Терека до иранской границы.

Но пока решались подобные глобальные задачи «геополитического» характера, преступность в самой России, а особенно в Москве совершенно вышла из-под какого-либо контроля властей, захлестывая даже высшие этажи власти и уж совершенно затопив жизнь простых обывателей. В принципе, в этом не было ничего странного. Все силовые Министерства бывшего Советского Союза были постоянно ориентированны на карательные меры против собственного народа, имея своей главной задачей держать этот самый народ в жестких рамках, установленных тоталитарной системой. Если КГБ львиную долю своего времени посвящал усилиям, чтобы народ читал, что положено, слышал, что положено и поменьше рассуждал, то у МВД главными задачами было надзирать, чтобы народ проживал (именно «проживал», а не жил) по месту прописки, не имел никаких «нетрудовых доходов» и поменьше рассуждал. Обе службы сходились во мнении, что самое лучшее, что может делать народ — это беспробудно пить, обеспечивая и казну, и карательные службы дополнительным доходом.

Но защищать этот народ от кого-либо — такой вопрос вообще не стоял. Напротив, все знали, что если возникнет какая-либо угроза системе, этот самый народ, переодетый в шинели, горами своих трупов эту угрозу нейтрализует.

Поэтому никто всерьез и не думал защищать народ от захлестнувшей страну вообще и столицу, в частности, преступности самого жестокого толка.

Такова была традиция отношения народа и властей, в которую август 1991 года не внес ничего нового.

И министр Ерин, воспитанный в щелоковско-андроповских органах, был, пожалуй, наименее компетентным человеком для борьбы с преступностью в условиях даже зачаточной рыночной экономики, но он, без сомнения, обладал качествами, которые в данный момент были гораздо важнее для тех, кто выдвинул его на пост министра и держал на этом посту.

  105