... 
53 
— Папа и мама никогда в жизни не жили в одной комнате. Культурные люди себе этого не позволяют. А это ночное… распутство, к которому ты привык, просто…
— Удовольствие. — Он подошел к ней, нагнулся к ее лицу. — Большинство людей считают, что это удовольствие.
— Я считаю это отвратительным.
Его гнев вдруг прошел. Одной из ее самых притягательных черт была недоступность. Он думал, что одолел неприступные стены замка и завоевал принцессу, но ошибся. Принцесса не снизошла до него. Для нее он оставался красношеим лесорубом, неуклюжим и низменным. Или, как она выразилась, отвратительным.
Чувство собственного достоинства не позволило ему обнаружить, как глубоко она ранила его.
— А как же дети? — холодно осведомился он. — Как быть с династией, которую мы хотели основать?
— Да, я, конечно, хочу иметь детей. Он нагнулся еще ниже, так что его глаза оказались на уровне ее глаз.
— Чтобы были дети, надо трахаться, Мэйси. Ее лицо, сразу покрывшееся пятнами всех цветов, доставило ему мстительную радость. Она отшатнулась, словно от удара. Однако устояла на том же месте, вызвав у него восхищение своей непоколебимостью. Восхищение, но не удивление — он знал, что кто-то из ее предков был героем Конфедерации.
— Я буду приглашать тебя каждый месяц, в дни, которые благоприятны для зачатия.
Она беззвучно удалилась.
Через несколько месяцев он обнаружил на берегу затона небольшой дом. И сразу же послал за Моникой. Тот сумасшедший день, когда она приехала с мальчишкой, врезался ему в память. Их встреча отнюдь не была безоблачной. Моника, выхватив нож, грозилась отрезать ему член, когда узнала, что он женат. Но он ясно объяснил причины, и ссора только поддала жару их страсти.
Голые и лоснящиеся, как выдры, они довели себя до изнеможения в душной спальне наверху. Это был последний раз, когда он пришел к ней без презерватива. Потом он тщательно берег свое семя для тех редких инъекций, которые ему было разрешено производить в безучастное, жесткое и сухое тело Мэйси.
Он никогда не входил к ней без приглашения. После того как они взяли на воспитание девочек, приглашения кончились. Он хранил слово, данное Мэйси, даже после ее смерти — так и не позволил Монике нарушать условия, которые поставил с самого первого дня ее появления в Бель-Тэр.
Моника никогда не жаловалась на такое положение вещей. Каждый раз, когда он появлялся в доме на затоне, всегда неожиданно, днем или ночью, она бросала все дела и давала ему все, в чем он нуждался, — пищу, встряску, сочувствие, веселье, разговоры и, конечно, секс. В ней никогда не иссякало любопытство по отношению к Мэйси, но ревности не было. Ревность не могла ничего изменить в ее положении. Это было бессмысленное, бесплодное чувство, разрушающее любовь, а ей хотелось отдать всю себя Коттону.
Боже, как он любил эту женщину!
Уже четыре года ее нет с ним, а боль утраты так же остра, как в тот миг, когда ее улыбающиеся губы прошептали его имя и тонкие пальцы разжались в его руке. И теперь память об этой улыбке больно сжимала слабые стенки его треснувшего сердца.
Глава 22
— Кэш!
Он остановился и обернулся. В дверях конторы стояла Шейла.
— Ты домой?
Он покосился на закатное солнце.
— Время заканчивать, не так ли?
— Да. Но если ты не очень торопишься, я бы хотела поговорить.
Ей показалось, что он не обратил внимания на ее слова, потому что он молча повернулся и проследовал к своему пикапу.
Наклонившись к машине, он открыл холодильник и вытащил упаковку из шести банок пива.
— Давай угощу тебя пивом.
— Где?
Он посмотрел на нее долгим и тяжелым взглядом.
— Это так важно?
Она приняла молчаливый вызов, потому что отступать было не в ее натуре.
Вернувшись в помещение, потушила все, кроме одной, лампочки, закрыла дверь и присоединилась к нему. Он достал две банки: для Шейлы и для себя и поставил коробку в холодильник.
— Куда мы идем?
— За тридевять земель в тридесятое царство.
— В бабушкину избушку? — Она рассмеялась и пошла с ним в ногу.
— У меня никогда не было бабушки.
Ее улыбка пропала, а бравый шаг сбился.
— У меня тоже. Помолчав, она спросила:
— А родные твоей матери?
— Что?
— Откуда они родом?
— Округ Терриборн. Но, насколько я помню, ни один из них не поддерживал с нами связь.
— Почему?
— Они вышвырнули ее вон.
53 
