Последние отзывы

  16  

— Можно, я буду звать вас просто Мариной?

— Конечно.

— Тогда скажите мне, милая Марина, за что же вы так не любите управляющего торговым залом Валерия Валентиновича?

— Валентиновича, скажете тоже. Еще два года назад он был просто Валера и просто грузчик. А сейчас в Валентиновичи вылез.

— Какая стремительная карьера! Он, верно, человек больших талантов.

— Да, и главный талант — кушать всех, кто ему не нравится и кому он сам несимпатичен. Прет, как бык, напролом. К тому же дурак, отменный. А дураки, они живучие. Мы-то все боимся, не обидеть бы кого лишний раз, не навязаться бы. А сейчас в моде жесткий стиль в отношениях с подчиненными и бережная любовь к начальству — не дай бог его побеспокоить и довести до-сведения, что сотрудники чем-то недовольны.

— А господин Иванов, как я понимаю, этот стиль успешно усвоил?

— Абсолютно. С Серебряковым никогда не спорил, комплименты нужные вовремя говорить умел, хотя умом особым не блещет. Ну и в итоге — стремительная карьера, хорошая зарплата, власть: хочу — помилую, хочу — с кашей съем. А вы представляете, что такое власть в руках дурака?

— Хорошо представляю. А вы, Марина, не боитесь, что Иванов и до вас доберется?

— А после того как он всех моих подружек уволил, мне здесь делать нечего, не смотреть же, как он с семейством разваливает то, что сделали хорошие люди. Да и кишка у Валеры тонка против Паши идти, к тому же я к торговому залу отношения не имею, и пока Паша коммерческий директор, я тут работать буду сколько захочу.

— Ну а сотрудники, которых Иванов уволил, действительно были хорошие? Может, вы их слегка идеализируете?

— Девчонки отличные — красавицы, умницы. Работали с удовольствием, да и люди с ними охотно общались: постоянные клиенты и шоколадки дарили, и сувенирчики. И ребята нормальные были. Веселые все, компанейские. Праздники всегда вместе отмечали, такие пляски устраивали, потолок гудел!

— Весело было?

— Не то слово. Коллектив был, а не шайка стукачей. Никто доносы друг на друга не строчил, и атмосфера была совсем другая. А теперь как в склепе — зайдешь, кажется, что мертвечиной пахнет.

— Да, я заметил.

— Скучно стало, на работу неохота идти. Каждый день какие-то сплетни, козни вечно кто-то строит, наушничает, подслушивает.

— Но как мог Серебряков назначить такого человека управляющим?

— А он вообще в людях не разбирался. Кто больше глаза мозолил — тот и был хорош. Не знаю, чего там Валера ему наобещал, какие сверхприбыли, но умаслил.

— Добрая вы девушка, Марина. Вас бы в директоры, а?

— Такие, как я, директорами не бывают, разве не знаете? Я и увольнять не умею, и ценные указания давать — лучше подойду да сама все сделаю. Вот у таких, как Валера, распоряжаться хорошо получается, поэтому он и начальник.

— Мне показалось, что не любит красивых девушек? Монстры какие-то сидят. — Леонидов кивнул в сторону торгового зала.

— Из-за жены, наверное. Она у него ревнивая до жути. Не выносит красивых женщин и тех, кто лучше ее одет.

— А какая его жена? Она в зале?

— А никакая, если вы о внешности. Не толстая и не та, что за кассой. Увидишь — тут же забудешь о ее существовании.

— Да, послушаешь вас… Ну а из тех, кого уволили, никто не затаил зла, как вы думаете?

— Да для меня вообще все хорошие. Не могу представить, что кто-то из мести убил Серебрякова.

— Но убили же.

— Нет, это не наши. Девчонки такие хорошие, ребята со склада совсем молоденькие, еще пацаны. Да и рабочие в торговом зале тоже нормальные. Нет, наши этого сделать не могли. Девочки даже и не расстроились особо, кому охота работать с такой сволочью, а ребята все умные, наверняка работу уже нашли. Он и убрал их для того, чтобы на фоне умных дураком не казаться. Складские тоже, по-моему, пристроились. Да, еще Лариса. Мы ее «мамочкой» звали, добрая такая, хозяйственная. Она сильно плакала, конечно. Жалко ее. Но она так плохо видит, что в слона с трех метров не попадет. Не то что стрелять в кого-то. А киллера нанять — денег таких нет. Да и найди его…

— А вы пробовали? Марина засмеялась:

— Зачем? Я в Бога верю. Все равно он свое воздаст. И Валера шею себе еще сломает. Думаете, он счастлив? Да у него на лице мука смертная написана. Он все время чего-то боится, как бы не оступиться, не проколоться, как бы угодить. У него столько забот, что не позавидуешь. Если бы люди становились счастливее от тех подлостей, что они совершают…

  16