очень нудно 
9 
– Ты куда? – бросил Борис вдогонку.
– Погоди, погоди, я забыла выключить диктофон.
– И он все записал или стер? – спросил Рублев.
Но Светлана его слов уже не услышала.
Они расстались как всегда, посмотрев в глаза друг другу.
– Я тебе позвоню, – сказал Борис.
– А я буду ждать, – ответила Светлана Иваницкая.
– Только если куда-нибудь исчезнешь, предупреди, – попросил Рублев.
– Хорошо, обязательно, – ответила Светлана, приподнялась на цыпочки и поцеловала Бориса в щеку.
Комбат с облегчением вздохнул.
"Слава богу, все у меня в порядке. И свидетельство тому – счастливая улыбка Светланы, подаренная на прощание. И как она живет? Как ни приду, вечно у нее какие-то дела, вечно включен компьютер и по всей квартире разбросаны листы бумаги со всевозможными текстами на разные темы.
– Что ж, каждый зарабатывает деньги как может, – запуская двигатель, пробормотал Борис Рублев и посмотрел на окна квартиры Светланы Иваницкой.
Кроме горшка с кактусом и колышущейся шторы он ничего не увидел.
«Наверное, опять засела за работу. Ну что ж, женщина должна работать. Женщина должна работать всегда».
Эту нехитрую истину Комбат усвоил от отца. Его мать была непрерывно чем-то занята.
«И куда бы мне сейчас поехать? – размышлял он, ведя машину в потоке других автомобилей. – Заеду-ка я в тир к Подберезскому, поговорю с ним еще, постараюсь успокоить. Да, это я и сделаю».
Глава 3
Уже наступила вторая половина трудового дня, и полковник Бахрушин позволил себе первую сигарету. Он был страшно горд тем, что продержался так долго без никотина. Горд и готов с надменностью смотреть на других – менее стойких курильщиков.
– Может быть, еще потерпеть? – сказал сам себе Леонид Васильевич Бахрушин.
Но рука уже вытащила из верхнего ящика письменного стола твердую, глянцевую, еще не начатую пачку хороших американских сигарет – настоящих, без унижающей достоинство каждого нормального человека, надписью:
«Для употребления только за пределами США». И Бахрушин уже не мог противиться своему желанию, не мог удержаться. Пальцы сами, даже не повинуясь хозяину, проделали нехитрую операцию, такую привычную и приятную для каждого курильщика.
Он подвинул к себе поближе вымытую до сияния глубокую хрустальную пепельницу, приятно скрипнувшую, большим и указательным пальцами подцепил мягкий хвостик золотистой ленточки целлофана, а затем сладострастно дернул От звука рвущегося прозрачного материала по душе разлился приятный холодок.
– Ну вот, ну вот… – пробормотал Леонид Васильевич, отламывая крышечку с акцизной маркой, разорвав на две равные части двуглавого орла. – Ну вот, слава богу, я добрался и до сокровенного, – большой и указательный палец вырвали фольгу и тут же свернули ее в шарик.
Шарик был не сильно подброшен и угодил точно в пепельницу, даже не выскочил из нее, как обычно. Это Бахрушина удивило и обнадежило. Сверкающий кусочек фольги пробежал по краю большой пепельницы так, как бежит шарик, пущенный умелой рукой крупье. Когда шарик остановился, сигарета была извлечена из пачки, выбрана из двадцати таких же одинаковых. Лишь она одна удостоилась чести оказаться вначале в пальцах, а затем и в пухлых губах полковника ГРУ Леонида Васильевича Бахрушина.
Как желанно нам долгожданное!
– Ну вот, наконец-то! – задержав дыхание, пробормотал полковник Главного разведывательного управления, щелкая зажигалкой и поднося дрожащий голубой огонек к кончику сигареты. – Первая затяжка – самая приятная: словно первая женщина, пусть и встречаешься ты с ней после долгого расставания.
Бахрушин даже не стал выдыхать дым, он постарался его проглотить. И это ему удалось.
Он сам себе напоминал отчаявшегося алкоголика: вот он, первый глоток хорошего коньяка, а потом пойдет все, что угодно – водка, вино, пиво…
За первой затяжкой последовала вторая, но уже не такая глубокая и не такая вкусная.
На этот раз Бахрушин выпустил дым через нос, махнул рукой и разогнал голубоватое облачко. По телу разлилось блаженство. Бахрушин прекрасно понимал, что блаженство, скорее всего, вымышленное, оно есть плод его самовнушения. Но тем не менее, полковнику сделалось хорошо и спокойно.
Он откинулся на спинку вращающего кресла. Тяжелые, набрякшие от усталости веки опустились, закрыв поблекшие с возрастом голубые глаза.
– Ради таких приятных моментов и стоит жить, – сказал себе полковник, продолжая разминать в кончиках пальцев горящую сигарету.
9 
