Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
54 
Они слезли с мотоцикла у церкви, что стояла посередине местечка, на площади.
– Тут восемьдесят две ступеньки, – предупредил Романов. – Твой предшественник чаще одного раза в день не утруждался.
– Это мне нипочем.
Прапорщик легко поскакал вверх по винтовой лестнице. Алеша, улыбаясь, следовал за ним. Оба поднялись, почти не запыхавшись.
– Здорово, Горюнов, – приветствовал подпоручик дежурного ефрейтора. – Привел тебе нового командира.
Калинкин, молодец, поздоровался с нижним чином за руку. Это его на курсах научили: у контрразведчиков званиями не задаются, чинами не чинятся, все друг другу товарищи.
В небе над местечком выписывал медленные круги вражеский аэроплан. По нему так же лениво постреливало зенитное орудие – чтоб не наглел. Среди больших облаков появлялись маленькие – от разорвавшейся шрапнели.
– Как по часам, – сказал ефрейтор. – Завсегда в час пополудни прилетает.
Он развернул тетрадку, готовый докладывать.
– Значится, так. Я заступил на смену с четырех ноль ноль. В 4.32 ночи вон там, третий дом от околицы, под журавлем, из трубы искрило здорово. Сажа горела, что ли. А может, сигналили фонариком через дымоход. Я потому отметил, что как раз об это время в небе тоже ероплан шумел. По звуку судить, австрийский.
– Проверишь хату – кто там и что, – сказал прапорщику Алеша. Тот и так уже записал себе.
Наблюдатель докладывал дальше.
– Без десяти шесть, это уже светло было, в квадрате 18, где рощица, дым был. Столбом, высокий. Не мой участок, но я на всякий случай.
– Правильно. Мне уже докладывали с девятого. Я проверил – кашевары это из саперного батальона.
Слушая, Алексей времени даром не терял – осматривал в бинокль Русиновку, которая отсюда вся была как на ладони.
– А это у тебя что? – показал он пальцем.
– В прачечном отряде. Всего полчаса как. Не успел доложить. Последним номером в моем списке обозначено, на 12.25. Белье переложили зачем-то.
Романов задрал голову, поглядел на аэроплан. Тот, качнув крыльями, перестал кружить над местечком. Поплыл восвояси.
– Ну-ка, Вася, за мной!
Что за Петренко?
А что я? – сказал фельдфебель, начальник прачечной команды. – Мне Петренко приказал.
– Зачем?
Снизу всё выглядело обыкновенно. Просто на зеленой траве три ряда рубах и подштанников: два продольно, один между ними поперечно, ничего особенного. Калинкин поглядывал на старшего товарища с недоумением.
Фельдфебель скривил мясистый рот.
– А я знаю, зачем? Не могет он, ваше благородие, видеть, если человек, к примеру, цыгарку закурил. Беспременно ему надо, чтоб никто без дела не сидел. А я, может, с шести утра, как собака какая, не разогнумши…
– Что за Петренко? – спросил Алеша.
– Дык Петренко, – объяснил фельдфебель. – Афанасий Никитич. Прапорщик наш. Главный банно-прачечный начальник.
– Где он сейчас?
Служивый подумал.
– Об это время они кушают. На квартере у себя. Обедают. В столовой не любят, от столовой у них изжога.
– Где он квартирует, ваш Петренко?
– А вот как пойдете по главной улице, так до конца, оттуда в переулок и прямо до речки. Ихняя хата самая последняя, кусты вдоль околицы.
В кустах
По дороге пришлось объяснить, из-за чего сыр-бор.
– Леш, чего это мы? – совсем по-мальчишески спросил Вася. – С Петренкой этим, а?
Курсы курсами, но без практического опыта, конечно, трудно. Поэтому Романов рассказал попросту, без снисходительности.
– Во-первых, странно. Зачем рубахи с места на место перекладывать. Во-вторых, прямо перед облетом аэроплана, который зачем-то кружит над Русиновкой всегда в один и тот же час. В-третьих, белье, как было выложено?
Калинкин подумал.
– Ну как… Буквой «эн».
– Это по-нашему. А по латинскому шрифту буква «аш». Что это значит по австрийскому армейскому коду?
Прапорщик остановился, хлопнул себя по лбу – звонко.
– Ой, мы же учили! «Экстренное сообщение». Это знак аэроплану?
– Все может быть. Надо проверить. Возможно, банно-прачечный начальник просто самодур. Но мы обязаны удостовериться, что он не вражеский агент, подающий аэронаблюдателю сигнал о полученной информации исключительной важности.
– Ясно…
– Сейчас мы определим, где хата этого Петренки Я останусь, а ты сбегаешь к начальнику кадрово-персонального отдела дивизии, я напишу записку. Пусть даст формулярный список прапорщика. Принесешь сюда.
54 
