Последние отзывы

  13  

Потом где-то зазвонил мобильный телефон. В прозрачном весеннем воздухе звук разносился так далеко и слышался так отчетливо, что Сиверов машинально схватился за карман. Впрочем, мелодия звучала не та, да и телефон он отключил еще два часа назад, чтобы не отвлекал.

Телефон продолжал звонить. Глеб слушал бесконечно повторяющийся музыкальный фрагмент, понимая, что на звонок никто не ответит и что лежит он здесь скорее всего зря: судя по всему, можно было встать и пойти посмотреть, чего он тут натворил.

Он поднялся, отряхнул с одежды налипший на нее мокрый снег и, держа автомат наготове, вышел из-за угла летнего домика. Вокруг по-прежнему было тихо, яркое весеннее солнце светило с пронзительно-синего, какое бывает только в апреле, неба. Ветерок тревожил верхушки сосен и позвякивал железной проволокой на флагштоке. Из-за того что дело происходило днем, при ярком солнце, все вокруг казалось каким-то нереальным. "Ну, тут уж ничего не попишешь, – подумал Глеб, поправляя на переносице темные очки. – Так уж вышло, так получилось..."

Он представил себе, какую мину состроит генерал Потапчук, если сказать ему что-то подобное, и невольно поморщился, как от зубной боли. Сегодня имел место явный прокол, который лучше всего можно было описать именно этой дурацкой фразой: "Так уж вышло". Выйти должно было совсем по-другому, но как именно, Глеб пока не знал. Знал только, что, выслушав его доклад о перестрелке, Федор Филиппович вряд ли будет доволен.

Сиверов еще раз обошел лагерь по периметру, считая тела. Он не ошибся: их было пять. Лагерь был совсем небольшой, с одним-единственным отапливаемым кирпичным корпусом, который в зимнее время года служил чем-то средним между турбазой и увеселительным центром. Не особо надеясь на спонсоров, здешнее начальство завлекало народ баней, зимней рыбалкой и возможностью провести выходные на природе. Похоже, дела тут шли не слишком хорошо. Глеб склонялся к мысли, что бизнес этот давно приказал долго жить и в последние несколько лет служил просто прикрытием. Под видом отдыхающих сюда приезжали вполне определенные люди, преследовавшие более чем определенные цели. К этой горстке облезлых дощатых хибарок под сенью голого железного флагштока тянулись следы многих дел, и предполагалось, что агент по кличке Слепой прибудет сюда в нужный момент и покончит с этим притоном одним точным, молниеносным ударом. Вышло, однако, не совсем так, как планировалось. Начать с того, что его здесь с нетерпением поджидали, так что удар получился вовсе не таким внезапным и молниеносным, как того хотелось бы генералу Потапчуку. И еще одно обстоятельство тревожило Глеба. С учетом того, как бездарно была организована засада, он подозревал, что люди, которых он тут перебил, это простые исполнители, причем далеко не высшего класса. Обычные отморозки, которым кто-то наспех показал, где у автомата приклад, а где дуло...

Носком ботинка он перевернул одно из тел. Молодой парень лет двадцати пяти – тридцати, с типично славянской внешностью и, судя по чертам лица, невеликого ума. Одет в новенький, еще не обмявшийся по фигуре камуфляж, который сидит на нем как на корове седло. Вокруг тела в жухлой прошлогодней траве поблескивает густая россыпь стреляных гильз, в стороне валяется отброшенный торопливой рукой пустой магазин. "Ага, – вспомнил Глеб, – это тот самый, который палил как сумасшедший в белый свет, как в копеечку. Одной очередью выпустил весь рожок, все тридцать штук, и что-то дико орал, меняя обойму, пока я его не срезал..."

На запястье синела корявая кустарная татуировка, еще одна, в виде перстня, виднелась на пальце. Сиверов поморщился: тоже мне, террорист-смертник...

Он двинулся дальше, останавливаясь над каждым убитым. Знакомых лиц не было, и из всех пятерых только один оказался кавказцем – тот, который болтался в окне, как вывешенное на просушку полотенце. Только он, единственный из всех, доставил Глебу небольшие проблемы: укрывшись в одном из корпусов, выныривал, как черт из табакерки, то из одного окна, то из другого и стрелял короткими экономными очередями, не давая поднять головы. Глебу это в конце концов надоело, он ударил длинной очередью прямо сквозь хлипкую дощатую стенку.

Документов ни у кого из убитых не оказалось, но Сиверов и без того уже видел, что операция провалилась: люди были явно не те.

Поразмыслив, Глеб решил не торопиться с выводами. Во всяком случае генерал Потапчук здесь наверняка был ни при чем. Федор Филиппович лично назвал ему время и место проведения операции. Лично! Не мог же он, в самом деле, всерьез рассчитывать, что эти пятеро увальней сумеют справиться с его лучшим агентом, ликвидатором экстра-класса по кличке Слепой? Генерал еще не выжил из ума. "А я-то в своем уме? – сердито подумал Сиверов, останавливаясь на пороге главного корпуса. – Какие у меня, собственно, основания подозревать Потапчука в чем бы то ни было? Основание одно: он знает, кто я, он со мной работает и только ему было известно время и место проведения операции. Но причин желать мне смерти у него, насколько я знаю, нет, а если бы были, я бы сейчас не рассуждал, а валялся где-нибудь с простреленной башкой, потому что Потапчук – профессионал и организация подобных акций – его хлеб насущный, то дело, за которое он всю жизнь получает зарплату".

  13