50 
Все трое были ярко выраженными славянами, то есть в их облике имелась широкая палитра генотипов – от татарского до скандинавского. К примеру, Чугунок был высоким рыжим блондином, место которому на рекламном плакате «Шведская семья: третий не лишний», если бы не кривые ноги и узкие глаза.
Специфический говор легко выдавал в Тыкве уроженца Южной России, черные как смола волосы и густые брови, сросшиеся на переносице, подтверждали этот вывод.
Налегавший на «а» Кот был типичным представителем сообщества «мацквичей», иногда в его манере общения мелькало столичное превосходство над провинциальными лохами. Тыква в такие моменты задорно над ним потешался и передразнивал.
Перед выходом Жрец обновил всем «прививки», чтобы его пространственный пузырь позволил нам выйти. Я опасался, что Туз не отпустит бывшего ученого, но, видимо, ценность батарейки превышала все возможные риски.
Троица сопровождения была в какой-то степени универсальной командой. То есть стрелять, взрывать и драться парни умели. У Чугунка было богатое прошлое вольного бродяги, и в аномалиях он разбирался не хуже Гидроперита.
Кстати, о последнем. Я до сих пор на него злился. Обида засела глубоко в сердце и заставляла скрежетать зубами. Я понимал, что после драки кулаками не машут, но не мог ничего с собой поделать: давился выступавшими от гнева и тоски слезами и мечтал хоть как-то отомстить. Такое не прощается, даже если обстоятельства были против нас.
А больше всего было обидно за Дэна. Я искренне считал его другом.
Болото протянулось в бесконечность. Мы двигались черепашьими темпами. Чугунок вел нас через опасную топь, внимательно осматривал чуть ли не каждую кочку, тревожно заглядывал за чахлые березы и постоянно принюхивался, как ищейка. Он полагался исключительно на себя и свои органы чувств, обходясь даже без бинокля. Самым технологичным оборудованием, которое он использовал, был автономный, то есть не встроенный в КИП, тепловой сканер. Штука бесполезная, если придется столкнуться с кем-нибудь вроде хуги.
Мы продолжали продвигаться в глубь смертельно опасной территории. Чугунок порой задирал голову и пытался разглядеть сквозь завесу туч летающие объекты. Но вертолеты барражировали в других местах. Небо оставалось чистым.
Жрец тщательно скрывал от всех информацию о том, где находится конечная точка маршрута и сколько до нее нужно идти. Я догадывался, что он не говорит нам всей правды, мне это не нравилось, но свое мнение приходилось держать при себе. Лишь бы со мной игра велась честно. Первую партию мы по взаимной договоренности решили разыграть по плану Туза. Дальнейшее зависело от результата.
Лишь к вечеру нам удалось выбраться на сухое место. Сразу за болотом начинался покрытый осенней позолотой лес.
– Ночуем здесь, – сказал Чугунок.
Он устало опустил обтянутый суконными штанами тощий зад на упавшее дерево.
Тыква и Кот разом повеселели и стали разбивать лагерь.
Вскоре мы мы с комфортом расположились вокруг весело потрескивавшего костра. В походном котле забулькала каша из горохового концентрата. Мы вдыхали вкуснейшие ароматы, мы блаженно щурились. Разве что Фишка хмуро косился то на меня, то на Жука, давая понять, что мы у него на примете.
Ночью на открытом воздухе в АТРИ страшновато, но голод и усталость заставили забыть об опасностях. Никто не спешил атаковать нас под пологом ночи, разве что мелкий гнус, для спасения от которого Жрец опрыскал всех репеллентом. Только Фишка отрицательно помотал головой. Его тело насекомых не привлекало.
Каша сварилась, каждый набрал себе по котелку. Водичка хоть и была взята недалеко от болота, но ничем не отдавала. Видимо, я настолько оголодал, что не чувствовал даже привкус обеззараживающих таблеток.
Фишка наблюдал за нами с брезгливостью. Его организм не нуждался в еде. Энергию мутант добывал другим, неведомым мне способом.
На десерт было солдатское пирожное – хлеб из вакуумных упаковок, щедро обсыпанный сахарным песком. На полный желудок хотелось только одного – спать.
Никому не требовалось напоминать об осторожности. Ночь – это ночь. Какой бы тихой и мирной она ни казалась. Надо только позаботиться о дежурстве, но мы слишком устали.
Взгляды всех остановились на неутомимом Фишке, он правильно их истолковал и во всеуслышание объявил, что будет охранять наш покой до утра. При всей моей ненависти к нему в тот момент я испытал нечто вроде благодарности.
50 
