29 
Куда подевался Филя, я так и не понял, но его огневая точка молчала, наводя на нехорошие предчувствия. Хоть и не было между нами взаимной симпатии, но я бы предпочел, чтобы он остался в живых.
С другими бойцами все было в порядке. С некоторыми даже чересчур.
Взять, к примеру, Кокоса, который изгалялся над беззащитными зомби. Вместо того чтобы сразу пустить им пулю в лоб, он сначала бил по ногам, заставлял жертву принимать коленопреклоненную позу, и лишь затем ставил финальную точку.
Процесс доставлял ему массу удовольствия. Кокос весило щерился, отмечая каждое удачное попадание звонким щелчком пальцев, напоминая вошедшего в раж плясовой цыгана.
Рядом с ним не хватало разве что смуглолицей цыганочки в пышных юбках, с монисто на шее, цветастым платком на плечах и с бубенцом в руках, ну и медведя.
Зомби расставались с псевдожизнью спокойно. Встречали смерть без криков, воплей. Не посылали убийцам проклятий, не вымаливали пощады. Было в этом нечто дзен-буддистское.
Чтобы умертвить зомби, надо разнести его мозг. Классика в чистом виде. Мне почему-то было жалко этих созданий. Они и впрямь относились к числу самых безобидных мутантов. По сравнению с остальными, конечно.
Все бы ничего, но вот «плюгавый»… Его исчезновение по-прежнему действовало мне на нервы. В одном месте убудет, в другом обязательно прибудет. Так нам рассказывала физичка на уроках. И у меня нет оснований ей не верить. Закон сохранения энергии, мать его в душу!
Стоило вспомнить о «плюгавом», и тревожный холодок пробежал по позвоночнику. Что-то изменилось, пошло не так. Я обернулся и едва не онемел. Сзади стоял улыбавшийся «плюгавый». Его рот растянулся как резиновый, словно в преддверии невероятного наслаждения.
И запах, запах свежевырытой могилы. Он окружал его плотным облаком. Я поморщился, ощутив зловоние. Нет, тип вонял не в переносном смысле, а фигурально. Его будто недавно выкопали из сырой земли, еще не разложившегося.
Было в «плюгавом» и еще что-то непонятное, я не сразу понял, что именно. Причиной этого была необычность его внешнего вида, она сбивала с толку. Вместо правой руки из плеча росла плеть, сверкающая, как лазерный меч джедаев. Она походила на причудливо извивающуюся лиану из тропического леса. Только вокруг была атрийская тайга.
– Вот и все, – сказал он мне. – Отвоевался, голубчик.
Рано радуешься, сволочь. Дуло моего автомата развернулось, поползло вверх, метя в центр отвратительной хари. Я надавил на спусковой крючок и не успел.
Плеть просвистела в воздухе, обвилась вокруг моей шеи. Последовал страшный толчок, будто я сунул два пальца в розетку. Глаза едва не полезли из орбит. Мышцы разом сжались, закостенели. Суставы заломило. Тело вмиг стало непослушным, только испуганный мозг пытался подавать команды, но он был отрезан, лишен связи. Такие чувства, наверное, испытывают неосторожные пловцы, когда их жалит поднимающийся из глубины электрический скат.
Я захрипел и упал, забившись в конвульсиях.
– Я же сказал, отвоевался, – захохотал тип.
Наступила гробовая тишина. Для меня, для всех – не знаю. В тот момент мне было уже все равно.
Глава 7
После гибели зомби – основных носильщиков отряда – немалую часть груза пришлось тащить мне. Так случилось, что я угодил в плен. Итоги недавней схватки оказались плачевными для егерей. Изгои не без помощи «плюгавого» типа с его электроплеткой вместо руки одержали победу. Гидроперит и те, кто выжил, отступили, а меня, потерявшего сознание, дикие убивать не стали. Предстоял далекий путь, тяжелых вещей хватало, и только по этой причине я все еще коптил атрийский воздух.
С меня содрали «Скат», отобрали оружие, сухпай, КИП и вручили тяжеленный рюкзак. Высокий, носивший прозвище Туз (он явно был из беглых уголовников), распускать руки не стал, но предупредил, что, если я попробую сбежать, церемониться со мной не будут.
– Выпустим кишки и оставим на съедение панцирным псам, – сказал он. – Ясно?
Я кивнул. Угроза не была пустой. Дикие нарвались на двух вольных бродяг, после перестрелки один погиб, а второго взяли раненым. Мне довелось наблюдать сцену расправы с ним. С кричавшего нечеловеческим голосом мужчины живьем содрали кожу. После увиденного меня долго рвало зеленой желчью, а его вопли до сих пор звенели в ушах.
В основном орудовал Фишка – тот самый «плюгавый». Палаческое ремесло было ему по душе. Фишка был настоящим садистом и упивался каждой секундой чужих мучений. Остальные дикие, включая Туза, старались держаться от него в стороне, хотя и сами отнюдь не были учащимися воскресной школы. Тем не менее факт остается фактом – «плюгавого» сторонились. Даже среди мутантов он казался другим, и в его странности крылась загадка.
29 
