Последние отзывы

  97  

Он тоже стал жить, как раньше, с женой Верой и младшим сыном, который подрастал и так же, как и старший брат, собирался после окончания школы ехать учиться в Москву. Все более или менее наладилось. Вера по-прежнему ходила на йогу и в клуб, где встречалась со столь же успешными подругами и хвалилась своим мужем, таким умным, таким заботливым и чутким. Он по-прежнему ездил на работу, проезжая каждый раз мимо деревни Выселки. Свет в окне крайнего дома вечерами больше не горел. Лидия, похоже, навсегда останется в психиатрической больнице. Но она находилась в стационаре закрытого типа, под особым наблюдением и контролем. Киба с ней больше не встречался и интереса к пациентке Михайловой не проявлял. Он оставил себе Машеньку.

Это было похоже на игру в кошки-мышки. Он сознательно оттягивал удовольствие, которое мог получить. Для того чтобы это удовольствие было не сравнимо ни с чем, чтобы оказаться на самом пике эмоций, в состоянии эйфории, величайшего в мире наслаждения, надо было ждать. Ждать долго. И готовить к этому ее. Как это было с Абрамовой. Теперь он знал, зачем так было надо.

Он оторвался наконец от монитора и вышел из кабинета. Он шел к ней в палату.

– Добрый день, Мария. Как вы себя чувствуете?

Девушка посмотрела на него с ненавистью.

– Я хочу позвонить в милицию, – дрожащим голосом сказала она.

Он улыбнулся и протянул ей телефон, который предусмотрительно положил в карман белого халата:

– Звони.

– Как звонить в милицию по мобильнику?

Он сказал и опять улыбнулся. Посмотрел на нее с нежностью. Она играла по правилам.

– Алло? Милиция? Я хочу сделать заявление! Меня хотят убить! Откуда звоню? Из психиатрической лечебницы! – Она разрыдалась. Видимо, на том конце провода дали вполне достойный ответ.

– Ну, как? – он протянул руку, чтобы взять у нее телефон.

– Сволочь! – сверкнула она глазами. – Дай мне ручку и лист бумаги! Я хочу написать заявление!

Он открыл папку, которую заботливо прихватил с собой, и дал ей то, что она просила. И подложил папку, чтобы она писала. У него в столе лежало уже штук десять таких заявлений, написанных мелким, как бисер, почерком. Любуясь девушкой, он смотрел, как она пишет. Даже почерк у нее был красивый.

«В милицию. Заявление. Мой лечащий врач, Дмитрий Александрович Киба, на самом деле не врач, а маньяк. Он стал маньяком после того, как я трижды ударила его по голове кочергой. Теперь он насильно держит меня в психиатрической больнице, чтобы свести счеты. Спасите меня!!! Пожалуйста!!!»

– Написала?

– Да!

– Давай сюда!

– Нет! Ты это не получишь! Не надейся! Позови главврача, урод!

– Пожалуйста.

Он широко улыбнулся. Главврача так главврача. Прелесть что за девушка! Он чувствовал, как растет возбуждение. Она все понимает. Она готова. Она желает только одного: чтобы все это поскорее закончилось. Она не хочет доставить ему того удовольствия, которое он заслуживает. О, как же сладко ее мучить!

– Вас Васильчикова требует к себе, – сказал он, приоткрыв дверь кабинета, на которой раньше висела табличка: «Абрамова М.П. Главный врач».

– Что, опять?

– Заявление написала.

– Которое уже по счету?

– Одиннадцатое.

– Может, назначить ей другое лечение, Дмитрий Александрович? Раньше у нее была депрессия, а сейчас, похоже, развилась мания преследования. Попыток суицида не было?

– Мы это пресекли, – счастливо улыбнулся он. «Нет, милая, так просто ты от меня не отделаешься. Все будет красиво и в свое время». – Она в изолированном боксе, где сделать это невозможно.

– Жаль ее. Красивая девушка, – главврач еле слышно вздохнул.

– Да, красивая.

Он едва сдержался. Не стоит себя выдавать. Время еще не пришло. Вместе с главврачом они вышли из кабинета и двинулись по коридору вдоль длинного ряда безликих белых дверей. Странно, но она вылечилась от депрессии. Должно быть, от страха. Недаром говорят, клин клином вышибают. Как только она поняла, что опасность вполне реальна, инстинкт самосохранения включился на полную мощность, и Машенька вылечилась от всех своих страхов. И больше не считает себя уродиной. Даже отсутствие косметики на лице и маникюра на ногтях ее уже не пугает. Теперь она знает, чего на самом деле надо бояться. Она сейчас абсолютно здорова и вполне осознает, что с ней происходит. А ее считают безнадежной. Сумасшедшей.

Мания преследования? Он чуть не рассмеялся. Какие же они все тупые! И это называется врачи! Психиатры! Здорового человека принимают за больного! А больного за…

«Стоп! – остановил он себя. – Я не болен. Я абсолютно здоров. Это они безумцы, потому что не понимают, что такое счастье. А счастье – это быть свободным. Они живут в темнице условностей, придуманных кем-то, кто жил давным-давно, в весьма примитивном мире. И они боятся познать, что такое истинное наслаждение».

Он молча смотрел, как главный врач психиатрической больницы входит в палату к Машеньке. Не пройдет и получаса, как в столе у Дмитрия Александровича Кибы окажется еще одно заявление о том, что он маньяк. Сколько их еще будет? И сколько лет пройдет, прежде чем он решит положить конец этой увлекательной игре? Странно, но страха не было. Он пропал в тот момент, когда Киба очнулся ночью в том доме, занесенном снегом, с пробитой головой. Он не боялся умереть от потери крови. Не боялся, когда за окном началась стрельба. Он вообще больше ничего не боялся.

  97