очень нудно 
8 
Кроме этого конверта и рассказа Инны Петровны о визите некоей странной дамы в белой куртке — больше ничего.
Дама в белом… Считай, женщина в белом! Просто Уилки Коллинз, да и только!
Так вот, кроме этого визита и конверта, собственно говоря, больше никаких зацепок.
Но конверт — с адресом. И, значит, есть куда двигаться. Возможно, адрес не имеет никакого отношения к смерти Геннадия Геца. А возможно…
В любом случае, не побывать в Амстердаме, имея шенгенскую визу, невозможно.
* * *
Аня вышла на ночную улицу Линибурга подышать.
Пряничный городок, как и полагается порядочному немцу, в одиннадцать вечера уже исправно спал. Аня прошла по безмолвной улице и, вдруг улыбнувшись, замедлила шаги. Из пряничного домика с опущенными ставнями, возле которого она остановилась, доносилось могучее бюргерское похрапывание…
Город Гаммельн, славный город Гаммельн… Ну в точности! Цветаевский!.. Крепкий сон, как признак чистой совести…. И такая вот тишина, что редкий прохожий слышит храп честного бюргера…
Тишина. Звездное небо…
Аня решила присесть за стол уютного ресторанчика рядом с отелем. Терраса ресторанчика была пустынна и темна. Но стоило Светловой пристроиться на уютной скамеечке, как в ту же секунду вспыхнули фонари, ярко и внезапно осветив припозднившуюся гостью, зажурчал фонтан.
Посмотрела на звездное небо, называется!
* * *
За завтраком Аня постаралась расспросить Инну по программе-максимум.
— Рассказать о муже? Ну что ж…
Инна Петровна вдруг застыла с половинкой грейпфрута над соковыжималкой.
— А ведь вы знаете, Аня.., пожалуй… Пожалуй, что я не так уж много о Геннадии и знаю.
— То есть? — удивилась Светлова.
— То есть я, конечно, знаю о нем очень много.
Можно даже сказать, что — все. Ведь мы жили душа в душу, ничего не скрывая друг от друга. Но, видите ли, все эти знания относятся к нашей совместной жизни последних лет. То есть я знаю о нем все, но только с того момента, как мы познакомились и поженились.
— Это был первый брак?
— Нет… Собственно, и познакомились мы с ним в такой момент, когда каждый из нас как бы зачеркнул то, что произошло с ним раньше, и готовился начать новую жизнь.
— Он что, развелся?
— Да, Геннадий был разведен… И собрался уезжать из России. Предложил мне выйти за него замуж и поехать в Германию.
— И вы сразу согласились?
— Мы оба уже были не молоденькими и оба понимали, чего хотим. Долгого периода ухаживаний не было. Но, понимаете, именно потому, что у него это был не первый брак и у меня тоже, у нас возникла некая джентльменская договоренность, что мы начинаем все с нуля. И, стало быть, о предыдущей жизни — ни слова, ни воспоминаний, ни вопросов. Как будто прежде ничего не было. Чтобы, знаете, не беспокоили тени прошлого, не бродили по ночам…
— Тем не менее получается, что они побеспокоили.
— Кто?
— Тени…
— Да, пожалуй. Эта женщина, когда я вспоминаю ее силуэт, удаляющийся по улице, больше всего похожа именно на такую тень, явившуюся словно из небытия. Да, этот странный, тающий в сумерках силуэт выглядел пугающе. Или это мне уже сейчас так кажется, после того, что случилось потом.
— Что же в нем было странного?
— Не знаю… — Гец задумалась.
— И все-таки?
— Да ничего… Вроде бы самый обычный… Ничего странного! А я все-таки почему-то подумала тогда: странный. Может быть…
— Да?
— Может быть, решительная походка, напоминающая мужскую… Так что даже можно ошибиться, женщина это или мужчина.
— Но вы все-таки сразу решили, что женщина…
— Да нет… Если вспомнить поточнее… Сначала я просто спросила Геннадия: кто она? А он ответил: гостья.
— Вы думаете, что это была какая-то его прежняя женщина? И она — если, разумеется, предположить, что действительно совершено преступление, — явилась, чтобы отомстить, разрушить его новую счастливую жизнь? Жизнь, в которой ей, так сказать, не было места?
— Э-э.., не думаю! — Инна Петровна решительно нажала половинкой грейпфрута на соковыжималку. — Видите ли, Геннадий Олегович был человеком, словно созданным для этой страны.
Инна Петровна кивнула за окно, на благополучный Линибург.
— Его первый брак мог оказаться неудачным…
Но не мог же он быть безумным.
— Вот как? Даже в юности? Неужели такое не случается?
— Да, представьте! У Геннадия, полагаю, не могло быть никакого романтического бреда. И такое предположение — ревнивая мстительная женщина.., этакая, знаете, мексиканская страсть.., как-то несовместима с характером моего мужа. А уж со здешним пейзажем и подавно. Представить, что сюда явится безумная ревнивица и начнет разыгрывать бразильские страсти… Он что же, с ней переписывался? Как она сюда попала? Ну, нет… Знаете, здесь стиль жизни совсем иной.
8 
