очень нудно 
6 
И хотя кругом жил своей жизнью большой город, Ане показалось, что наступила блаженная тишина.
Светлова — наконец-то! — осталась одна.
Она нашла недалеко от Рейхстага кафе, в котором они договорились встретиться с Гец, и поскольку Инна Петровна еще не появилась, выбрала на улице столик поуютнее, уселась… С абсолютным ощущением счастья и покоя заказала свой любимый томатный суп.
Счастье — это плетеный стул, ветерок со Шпрее, плошечка с томатным супчиком и косая солнечная августовская полоса на столе, поперек салфетки и плетеной корзиночки с хлебом.
В Рейхстаг стояла очередь, не меньше той, что вереницей тянется в Мавзолей.
Светлова тоже была не прочь полюбоваться на архитектурное чудо… Новый отреставрированный Рейхстаг со стеклянным куполом освещался системой зеркал, которыми управляли компьютеры. Зеркала все время поворачивались, улавливая свет…
Но — некогда!
Аня уплела дивный густой ароматный супчик и блаженно вздохнула. Вдох получился глубоким!
Говорили, будто берлинцы последнее время больше испытывают тягу жить за городом. Им, помешанным на экологии, электронное табло в городе постоянно выдает показатели загрязненности воздуха, как москвичам показывает температуру градусник на Тверской. И берлинцы этими показателями недовольны! Но Ане показалось, что, в сравнении с летней Москвой, воздух здесь, в Берлине, как на курорте, несмотря на то, что это — тоже большой город и лето в нем тоже очень и очень жаркое.
«Просто таких чудовищных мегаполисов, как Москва, — подумала Светлова, — наверное, вообще мало на земле…» Во всяком случае, в Европе их не было точно. Все нормальные европейские города, разрастаясь до определенной черты, — а это шесть-семь миллионов жителей, — ставили себе предел и начинали интенсивно разгружаться. А Москва все росла и росла, достигая чудовищных, несообразных размеров.
Берлин был похож на огромную стройку, Светлову он поразил и покорил. Кажется, перестраивающийся город уже давным-давно перешагнул отметку миллениума — весь устремленный в будущее.
В нем были свои особая энергетика и движение, которые подпитывают вливание свежей крови. Возможно, ее роль тут играли большие деньги.
Современнейшие архитектурные чудеса, появившиеся за последнее время в столице Германии, заставляли голову Светловой кружиться и убеждали: нет ничего невозможного для человека.
— Привет! — послышалось вдруг почти рядом.
Из маленькой, похожей на игрушку автомашины, остановившейся неподалеку, Ане махала рукой Инна Гец.
* * *
— Так что вам все-таки не дает покоя, Инна Петровна? — спросила Аня, пока за окошком машины однообразно тянулись стенки-отбойники автобана, загораживая собой живописные пейзажи и давая возможность — не на что отвлечься! — сосредоточиться собственно на деле, ради которого Аня и приехала «погостить».
— Покоя?! — Инна саркастически хмыкнула. — Какой уж тут покой!
Вы вообще-то представляете, что такое своим трудом, без помощи денег, закрепиться здесь? — Гец кивнула на окно машины, скорее на то, что открывалось за ним. — Да еще не на пособии, не на чистке рыбы или уборке мусора, а на достойной ступени социальной лестницы?! Да еще русским!.. Какой это должен быть труд?
— Могу только попробовать представить.
— Попробуйте! Все равно не получится, пока на себе не испытаете! Вот именно так мы с Геной и работали — до изнеможения, до сверхусталости. Я все время давала уроки музыки. Гена — в клинике.
У него был безупречный немецкий, квалификация вне всяких сомнений, даже малейших… И вот, когда он уже почти достиг того, о чем мечтал… Когда уже занял в клинике настоящую должность и стал высокооплачиваемым — даже по здешним меркам! — специалистом…. Когда мы подумали — все, наконец-то мы выбрались из дерьма! Вот тогда-то все это и случилось.
— Что именно, Инна?
— По-моему, все началось с того, что его посетила эта женщина.
— Какая женщина, Инна?
— Понятия не имею!
— Ничего себе информация!
— Я, разумеется, тоже попыталась это выяснить.
«Кто это?» — спросила я Геннадия в тот день. Вполне естественный вопрос, когда видишь незнакомую женщину, выходящую из твоего дома, не так ли?
— Согласна.
— Но Гена только улыбнулся… Знаете, натянуто так… Словно хотел успокоить: ну, не волнуйся, мол.
— Неужели ничего не сказал?
— Сказал только: «Гостья из прошлого. Не о чем тревожиться. Мы ее больше не увидим».
6 
