ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Возвращение пираньи

Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... >>>>>

Жажда золота

Неплохое приключение, сами персонажи и тема. Кровожадность отрицательного героя была страшноватая. Не понравились... >>>>>

Женщина на заказ

Мрачноватая книга..наверное, из-за таких ужасных смертей и ужасных людишек. Сюжет, вроде, и приключенческий,... >>>>>

Жестокий и нежный

Конечно, из области фантастики такие знакомства. Герои неплохие, но невозможно упрямые. Хоть, и читается легко,... >>>>>

Обрученная во сне

очень нудно >>>>>




  20  

Он вдруг замолчал, словно что-то припоминая, почесал затылок под обтертой ушанкой, поморгал розовыми с перепоя глазами и с некоторой задумчивостью проговорил, медленно пережевывая кусок сала:

– Не, ни хрена подобного, не здесь. У меня это было в бане, вот где. Или не в бане? Да нет, точно в бане, Серега голый был, в чем мать родила. Сидит голый и плачет: сын, мол, в секту пошел. Я, говорит, к нему с ремнем, а он, значит, за топор, а глаза белые, как у вареной селедки… Я, видать, тоже голый был… Баня ведь все-таки…

– Ясное дело, – счел необходимым поддержать его Андрей. Он больше не пил, внимательно слушая рассказ пьяневшего на глазах Василия и благодаря судьбу за то, что та привела его не в приемный покой больницы, а именно сюда. Нужно было только вытянуть из собеседника побольше, пока тот не окосел окончательно и не начал нести околесицу и ловить по углам чертей. – А вот ты про напарника своего рассказывал, про сменщика…

Как его". Аркадий?

– Ну? – совершенно пьяным, плывущим голосом переспросил Василий.

– Ты говоришь, он тебе что-то рассказывал. Что рассказывал-то?

Василий вдруг совершенно неожиданно протрезвел прямо на глазах. Это произошло так стремительно, что Андрей даже испугался.

– Рассказывал… – с непонятной интонацией повторил Рукавишников. – Уж что рассказывал, то рассказывал… Ты не мент?

– Да боже упаси, – искренне ответил Андрей.

– Ну так и незачем тебе это знать, – не слишком вежливо отрезал истопник, снова впадая в состояние, предшествующее полной прострации. – Кто много знает, тот мало живет, слыхал?

– Слыхал, – ответил Андрей. – Только я, как видишь, до сих пор жив, а уж какие истории печатал, какие люди грозились меня по самые ноздри в землю вбить… Я тебе, Вася, так скажу: не надо их бояться. Никого не надо бояться, и все будет в порядке.

Он и сам уже был порядком нагрузившись и начинал городить чепуху. Он-то знал наверняка: тот, кто вообще ничего не боится, – просто калека, моральный урод, и век таких людей, как правило, до смешного короток. Страх – один из основных защитных механизмов, спасающих нас от преждевременной смерти. Просто, если не хочешь превратиться в слизняка, нужно найти внутри себя кнопку, с помощью которой этот механизм можно выключить хотя бы на время, и тогда репутация человека, незнакомого с чувством страха, тебе обеспечена. Но ему нужна была информация, и он колол Рукавишникова, как следователь колет упорного свидетеля, не желающего давать показания из опасений, чаще всего вполне обоснованных, за целость своей драгоценной шкуры. Ход был примитивный, но его свидетель пребывал в таком состоянии, что наверняка заснул бы, не дождавшись завершения одной из тех хитроумных комбинаций, с помощью которых съевший на интервью собаку Шилов обычно вытягивал у неразговорчивых собеседников интересующие его данные. Кроме того, Василия явно так и распирало изнутри, алкоголь ослабил его тормоза, и ему не терпелось поделиться своими знаниями с тем, кто был согласен слушать… тем более что собеседником оказался корреспондент столичной газеты.

– В общем, имей в виду, – после долгой паузы сказал он, допивая остатки водки, – имей в виду, я тебе ничего не говорил… И вообще, я тебя не видел, не знаю и знать не желаю. Так вот, – он наклонился над столом и поманил к себе Андрея, – есть у меня подозрение, что эти богомольцы оружие прикупают, взрывчатку… Уж не знаю, кого они там воевать собрались, а только что же это за божьи люди, у которых ящики со взрывчаткой в подвале стоят?

– Гонишь, – с притворным недоверием сказал Андрей. – Какая взрывчатка, что ты несешь? Ты сам подумай, где это видано? Прославиться, что ли, захотел?

Рукавишников медленно улыбнулся, показав желтые от никотина зубы. Он опять выглядел совершенно трезвым, и Андрей снова испугался: уж очень резкими были эти внезапные перепады.

– Может, и гоню, – сказал он, вставляя в уголок рта сигарету без фильтра, – а может, и нет.

Мое дело сказать, а ты уж кумекай сам, как знаешь.

А славы мне твоей не надо, жизнь, знаешь ли, дороже. И если ты, писатель, мое имя в своей газете пропечатаешь, так и знай, загубишь русского человека ни за понюх табаку. Понял?

– Понял, – так же медленно, с расстановкой сказал Андрей, но Рукавишников, похоже, его уже не услышал, он храпел, уронив всклокоченную голову с уже начавшей пробиваться на макушке плешью на скрещенные руки. В пальцах правой руки дымилась забытая сигарета. Андрей аккуратно вынул ее из пальцев и хотел было выбросить, но передумал и стал курить, глядя в грязное оконное стекло, в котором не было видно ничего, кроме все той же котельной и стола, на котором среди остатков закуски сиротливо стояли две пустые водочные бутылки.

  20