Последние отзывы

  27  

Именно оттуда и планировали проникнуть в лагерь “охотники”.

Операцию начали сразу же после прибытия полевого командира, и теперь она входила в свою основную, во многом определяющую дальнейший ход событий фазу.

Отряд подошел к обрыву. Им даже позволили закрепиться на почти отвесной скальной стене. С помощью спецснаряжения протянуть моноволоконный трос, по которому, используя автономные подъемники американского производства, они начали осторожно подниматься к краю обрыва, в непосредственной близости от которого находилась обтянутая маскировочной сеткой штабная палатка, где скрылся Етуев.

Панкрат поднимался последним и первым увидел, как одно за другим, словно тряпичные куклы, летят вниз, в клубящийся туман тела двоих “охотников”, оставшихся, чтобы прикрыть рывок группы и обеспечить ее безопасность на обратном пути.

Полная тишина. Он, еще до конца не веря в то, что увидел, передал по рации:

— По-моему, Серегу и Шакира завалили вахи…

Висящие на стене, “охотники” сами превратились теперь в отличные мишени. Они даже не могли видеть, кто их убивал. Стрелять начали откуда-то с противоположной стороны ущелья. И били наверняка, не торопясь и явно наслаждаясь своим делом. Несколько пуль снайпер выпустил только лишь для того, чтобы припугнуть бойцов и показать, кто хозяин ситуации. Свинцовые “пташки” защелкали по серому, потерявшему цвет граниту, высекая искры и обдавая бойцов каменной крошкой.

Панкрат висел над пропастью и беззвучно плакал от ярости и сознания того, что невидимый снайпер — или снайперы — решили убить его, как замыкающего, самым последним. Мимо пролетали тела бойцов, то с криками, то без всяких звуков. А он висел, и слезы текли по его щекам.

Потом Суворин не выдержал. Зарядил подствольный гранатомет, отстегнул карабин подъемника и повис на одной руке, вцепившись в фал, закатанный в рубчатый пластик. Он успел выпустить несколько зарядов и две короткие очереди в сторону противоположной стены ущелья, где скрывался снайпер. Потом пуля ударила его в плечо, и он, разжав пальцы, полетел вниз.

Панкрату повезло. Впрочем, тогда он так совершенно не думал. Для него, за считанные секунды потерявшего всех своих семерых товарищей, смерть могла бы стать в тот момент благом. Но организм спасал сам себя, и потому, когда Суворин пулей вонзился в воду бурной горной речки, протекавшей по дну ущелья, его тело практически без участия сознания начало борьбу за жизнь.

Тогда он выплыл. Чудом вырвался из водоворота, тянувшего на дно, с простреленным правым плечом борясь против бушующего ледяного потока, норовившего утащить его подальше от берега, на глубину, или швырнуть на пороги, где вода кипела, поднимая облака туманных капель.

Все оружие он бросил в поток. А выбравшись на берег, наткнулся на обезображенные тела своих товарищей — ив полный голос, не боясь уже никого, завыл.

Завыл, словно зверь, оплакивающий смерть своей стаи, словно человек, волей злой судьбы превратившийся в зверя.

Зверя-одиночку…

* * *

— Что с вами, Панкрат? — донесся до него обеспокоенный голос, вернувший Суворина в реальность.

Слабо улыбнувшись Софье Петровне, наклонившейся к нему с озабоченным видом, Панкрат обнаружил, что сидит неподвижно, стиснув зубы, а в сжатом кулаке — остатки лопнувшей рюмки.

— Извините… — пробормотал он, наклонившись, чтобы собрать осколки. — Я уберу. Хозяйка молча отстранила его.

— Сядьте, Панкрат, — в ее голосе послышалось почти материнское участие. — Я уберу.

Николай Павлович времени даром тоже не терял. Когда Суворин повернулся к столу, перед ним уже стояла точно такая же рюмка, наполненная до самых краев. Он решительно опрокинул стопку и принялся хрустеть крепкими боровиками, чувствуя на себе внимательный взгляд хозяина.

Они еще выпили и поговорили о всяких мелочах, делая вид, будто за стенами квартиры нет лежащего в руинах города.

Закончили трапезничать, когда на дворе уже стемнело, и пламя трех толстых свечей не в силах было осветить комнату целиком. Покурив с Николаем Павловичем, которого — Панкрат чувствовал — так и подмывало расспросить его о случившемся за ужином, он занял свое место на раскладушке, которую хозяйка, извиняясь за тесноту, поставила на кухне.

Еще какое-то время Суворин беспокойно ворочался, скрипя пружинами, и пытался заснуть, пока не понял всю бесполезность своих попыток. Завтра он должен был увидеть Ирину — и его сердце звенело в радостном предвкушении долгожданной встречи.

  27