Последние отзывы

  53  

Натура у нее нетерпеливая и импульсивная, и черт его знает, что могла бы она натворить в этом своем роддоме, как могла бы отомстить всем этим бесконечным роженицам, если бы не пан Гржимек, подсказавший ей замечательную идею войти в его сверхприбыльный бизнес…

Рябкина въехала на автостоянку у больницы и, нажав кнопку на пульте управления автосигнализацией, направилась к желтому больничному корпусу, в котором находились женские отделения и ее кабинет.

Навстречу ей выбежали две медсестры, и по их возбужденным лицам и нетерпеливой жестикуляции она поняла — что-то случилось.

Что?

Она с трудом поняла, что произошло, а когда поняла, то не поверила. Как? Этот алкаш, этот ханыга — и смеет наводить порядки в ее больнице?

И вдруг она разом все осознала. Она поняла, чего ищет Банда в ее больнице. Она даже могла поклясться, что знает, под чьей «крышей» он работает.

Нелли Кимовна почувствовала, как подкатил к горлу, сжимая его, противный комок страха.

— Где сейчас этот Бондаренко? — спросила она у медсестер дрогнувшим от ужаса голосом.

— В морг побежал, Нелли Кимовна. Он какой-то ненормальный — бегает, кричит, ищет что-то, — затараторили девушки, перебивая друг друга. — Может, вызовем бригаду из психбольницы? У него белая горячка, Нелли Кимовна. Он, наверное, совсем упился. Он же невменяемый. Ему Альпенгольц говорил…

— В морге, значит? — перебила Рябкина, не дослушав. — Хорошо, успокойтесь.

Волнение прошло. Она знала, что сейчас нужно делать. Она почувствовала, что это еще не конец.

Она снова может взять ситуацию под контроль.

Если, конечно, проявит волю и настойчивость. А этого у нее не занимать.

— Так, слушайте меня. Все нормально, передайте всем, чтобы успокоились, — она говорила своим обычным, властным и не терпящим возражений голосом. — Никакой бригады не надо. Санитар Бондаренко будет уволен сегодня же, больше он здесь никогда не появится. Если что — я сама вызову милицию. Все, идите.

И, резко повернувшись, Рябкина заторопилась в другой конец больничного городка — туда, где за осенними деревьями мрачно желтело одноэтажное здание больничного морга…

* * *

Банда толкнул двери от себя, и в нос ему тут же ударил знакомый сладковатый запах — запах смерти.

Вонь в морге стояла невыносимая. Проблемы всех бывших советских моргов — маломощные и изношенные холодильники и хроническая нехватка мест. Трупы лежали всюду, буквально в первой же после входных дверей комнатке, в предбаннике, возле мирно дремавшего старичка-сторожа лежал труп со страшно торчащими из-под простыни ногами.

— Ты куда, милок? — проснувшийся от неожиданного появления Банды старичок попытался преградить ему дорогу.

— Дело у меня здесь, — Банда постарался отстранить деда, но тот ловко вцепился ему и рукав.

— Какое такое дело? Не положено! Василий Петрович ругаться будет, нельзя так!

— Кто такой Василий Петрович?

— Врач, врач наш. Этот, как его… Патолоканатом, — с трудом «выговорил» трудное слово старик, гордо вскинув голову. — Он ругаться будет…

— Патологоанатом? Отлично, — Банда удовлетворенно кивнул головой. — Вот его-то мне и надо.

Он здесь?

— Здесь, где ж ему быть! Он сейчас занят, — старик уважительно поднял кверху свой тощий палец, — проводит вскрытие.

— Ничего, я на два слова.

— Ну иди, коль так рвешься. Смотри, темновато тут, не зацепись за «жмурика» какого.

— А где этот Василий Петрович?

— А по коридору пойдешь прямо, там будет лестница вниз, в подвал. Спустишься, а там увидишь — там уж свет будет ярко гореть.

— Ну, спасибо. Найду, — и Банда решительно толкнул дверь, ведущую в темный коридор с лежавшими вдоль стен отвратительно пахнущими трупами…

Конечно, Банде доводилось бывать в этом морге и раньше — несколько раз его посылали сюда с бумагами. Но дальше предбанника со старичком-сторожем заходить необходимости не было, и теперь, ступив в узкий коридор морга и услышав, как захлопнулась за спиной дверь. Банда невольно поежился, ощутив неприятный холодок в спине.

Уж чего-чего, а трупов за свою жизнь он видел предостаточно. Разных — и убитых в бою товарищей с аккуратненькой бескровной дырочкой в голове, и разорванных буквально на куски гранатой или миной; видел казнь в Таджикистане, когда отрубленная голова, как спелый арбуз, покатилась в пыль; видел изрезанных московских вокзальных проституток, на которых, как казалось, не было живого места, не тронутого ножом. Видел их и по одному, видел и тогда, когда лежали они, да в том же Афгане, целыми штабелями, готовясь к отправке домой в цинковых ящиках. Много насмотрелся он за свою не такую уж и долгую жизнь.

  53