Последние отзывы

  45  

— Поскачешь вперед, — сказала княгиня, — поселишься в трактире, а еще лучше — у какой-нибудь вдовы, чтобы попусту не тратиться. Представляться будешь... ну, я не знаю, тебе виднее. Приказчиком каким-нибудь, что ли. Словом, по коммерческой части. Ходи по кабакам, на рынке потолкайся, да держи ухо востро! Дело нам предстоит куда как тонкое. Ошибиться тут нельзя, стало быть, надобно все как следует разведать. Как она живет, с кем видится да не вьется ли вокруг, не ровен час, какой-нибудь женишок, до денег охочий. Ну а ежели ненароком вьется... Не мне тебя учить, одним словом. Нельзя, чтобы она замуж вышла. Понятно ли?

Савелий задумчиво поскреб ногтями щеку. Ногти у него были чистые, аккуратно подстриженные. Некоторое время княгиня с растущим раздражением наблюдала за тем, как он играет бровями, а потом, не утерпев, спросила:

— Ну?!

— Виноват, ваше сиятельство, — спохватился Савелий. — Понятно, конечно, понятно. Просто я задумался, как это лучше провернуть. Да и вообще, задумался... Не извольте гневаться. Все будет исполнено в наилучшем виде.

— Погоди, погоди, — насторожилась княгиня. — Об чем это ты задумался, любезный? Что сие означает — «вообще»? Ты мне только шутить не вздумай!

— Вот об этом я, ваше сиятельство, и задумался: шутить мне с вами или, может, не стоит? — Теперь в голосе лакея слышалась уже неприкрытая издевка и даже, кажется, превосходство. — Только браниться не надобно, ваше сиятельство, — поспешно остановил он княгиню, которая, раздуваясь от праведного гнева, начала приподниматься с подушек. — Мы здесь одни, так что брани вашей, кроме меня, никто не услышит, хоть бы вы и вовсе надорвались. Кабы я хотел, давно бы убежал. Помните, что с графом Бухвостовым-то стало?

При напоминании о судьбе графа Бухвостова княгиня тяжело опустилась обратно на подушки и с шипением выпустила из легких воздух.

— Так-то оно лучше, — заметил Савелий, доставая из кармана глиняную носогрейку и принимаясь неторопливо начинять ее табаком из тряпичного кисета. — Сидеть, ваше сиятельство, завсегда сподручнее, чем стоймя стоять, особливо на колесах. Не дай бог, бричка опрокинется, расшибетесь, в пыли запачкаетесь...

— Ты что же, — просипела Аграфена Антоновна, которая внезапно на самом деле ощутила острую нехватку воздуха, — ты что же, негодяй, каторжная морда, грозить мне вздумал?

— Ни боже мой! — воскликнул лакей. — Как можно, ваше сиятельство! Я, ваше сиятельство, ежели хотите знать, никогда никому не грожу, никого не пугаю. Нешто это дело — живого человека стращать? Не люблю я этого, ваше сиятельство. Мешает тебе кто-то — ну, полосни его ножиком по горлу — и вся недолга! Чего попусту языком-то трепать?

В его речи то и дело проскальзывали простонародные словечки и интонации, но странное дело: Аграфена Антоновна вдруг преисполнилась твердой уверенности, что Савелий вставляет в разговор эти холопские выражения нарочно, чтобы подделаться под мужика, каковым на самом деле не является. Более того, у нее сложилось впечатление, что, разыгрывая этот непонятный спектакль, ее лакей не очень-то и усердствует.

— Но это к слову, — вдруг заключил Савелий совсем другим, почти что светским тоном. — Что же касаемо до дела... Я вот о чем подумал: ведь вы, матушка, неотступно в городе быть не сможете по причине... гм... Словом, по известной нам обоим причине. Говоря начистоту, денег у вас нет, ваше сиятельство, чтобы в городе сидеть да по приемам раскатывать. Выходит, посылая меня туда одного, вы вроде даете мне вольную: ступай куда хочешь, делай как знаешь. А? Не боитесь, что сбегу?

Княгиня мысленно скрипнула зубами, подавляя уже готовый вырваться на волю неконтролируемый гнев. Она сама дала этому странному и страшному холопу — и холопу ли? — козыри против себя. Отныне их связывало общее преступление, и Савелий имел над нею не меньшую, а, пожалуй, даже большую власть, чем она над ним. Княгине не приходило в голову, что он осмелится воспользоваться этой властью; что ж, выходит, зря не приходило. Ему-то вот пришло...

— Не боюсь, — сдавленным от страха и ярости голосом солгала она.

— И напрасно, ваше сиятельство. Я-то без вас до сего дня прожил, и прожил, смею вас уверить, недурно. А вот каково-то вам без меня придется? На князя Аполлона Игнатьевича надежды мало, а в одиночку вам это дельце не провернуть. Ежели что, то я как рыбка золотая — махну хвостиком, и нет меня. А вот вы, матушка, останетесь и будете дальше горюшко мыкать с семейством своим разлюбезным.

  45